Глава 2

«Да придет в теплые земли разрушенного храма Ори Великий Царь, сокрушив всех наследников Правителей Минтаки, и овладеет он зеркалом Креона и поднимет Аспис Элиоса и скажет всем живущим на земле и небесах — Я один буду править вами. И никто, ни Боги, ни твари земные не смогут сокрушить моей власти. Да будет так».

Пророчество, высеченное на руинах храма Арьяна.

Кэлон

Элиос, дворец Нуриэля Эриданского. 3218 год после крушения Минтаки.

Я рассеяно наблюдаю за игрой света, проникающего в огромный зал через отверстия в высоких сводах, подпираемых каменными столбами. В зависимости от времени суток и серебристые или аметистовые блики отражаются, играя на гладкой поверхности Семи Зеркал Креона(см.гл.). Бесстрастно слежу за причудливыми тенями по ту сторону Порталов. Они всегда спокойны, и в отражении каждого перемещаются скручивающиеся в звёздные воронки галактики и вращающиеся сферы эфира.  Я могу войти в любое из них, но позволяю себе подобное только в исключительных случаях. Праздное любопытство недопустимо. Проклятие Богов уже однажды настигло землю минтов. Нельзя нарушать и без того хрупкое равновесие Элиоса, небольшого государства, образовавшего на руинах некогда процветающего острова Минтака. Исчезнувшие в Зеркалах Креона не возвращаются. И это закон, который не нарушался тысячелетиями для сохранения мира во Вселенной.

Я темный жрец и последний из хранителей Врат (см.гл.), верный подданный и командующий армией и флотом Нуриэля Эриданского, его правая рука во всех вопросах.

Сегодня я приближу нас еще на один шаг к свершению Пророчества. Я чувствую вибрирующие отголоски Божественного Ори совсем близко. Их излучает девушка, которую три месяца назад мои слуги выкрали из храма Аминак, последняя из дочерей одного из семи Правителе, посвятившая свою жизнь служению Ори. Рию (см. гл) похитили прямо из храма и насильно привезли во владения Нуриэля. Все это время девушка готовилась к ритуалу жертвоприношения в тщательно охраняемых покоях, где о ней заботились, как о самой дорогой гостье Правителя. Однако нашего гостеприимства оказалось недостаточно, чтобы она смирилась со своей участью.

Чувствую ее страх сквозь несколько этажей каменных залов и спален, соединяемых длинными коридорами и лестницами. Мои ноздри трепещут в предвкушении. Концентрированная смесь ужаса и отчаянья, испытываемая девушкой, так сладостна, так желанна. Они редко приходят сюда смиренными и до последнего вздоха в этом мире ждут, что светлоликий Ори обратит на них свой взор и спасет своих жриц от участи быть принесенной в жертву на алтаре темного Бога. Но ни мольбы, ни просьбы не отменят предначертанного.

Пророчество скоро свершится. С каждой жертвой на землях Элиоса и Креона остаётся все меньше наследников, свергнутых Семи Правителей Минтаки.

Несколько сотен лет мы с Нуриэлем вели кровопролитные жестокие войны с другими претендентами на престол Великого царя, убивая их одного за другим, прочищая себе путь к абсолютной власти. Все сильные противники погибли, поверженные нашей несокрушимой силой и мощью, но остались прекрасные и хрупкие жрицы Ори, умеющие скрываться, а не вести открытое противостояние.

Время кровавых войн окончено. Днем и ночью мои стражи рыщут по землям Креона и Элиоса в поисках оставшихся в живых наследниц павших Правителей.

Одна из них совсем рядом…

 Серебряный луч скользит с высокого свода по каменным стенам и теряется в Третьем Зеркале Креона. Вращающаяся звездная туманность рассеивается, словно пронзённая светом, и мерцает, искрит, принимая причудливые формы, заставляя меня вкинуть голову и пристальнее всмотреться с мятежную поверхность портала. Расширяющаяся воронка сжимается, словно исчезая, и снова возникает в абсолютной тьме и разрастается, стреляя в разные стороны серебряными молниями. Это впервые, когда врата начинают реагировать еще до того, как я перемещаю в них лишенную силы жертву.

— Ты это видишь? — спрашиваю я у бесшумно приблизившегося ко мне Нуриэля. Он встает рядом со мной, плечом к плечу в центре круглого зала, поочередно переводя взгляд с одного Зеркала Креона на другое. Я ощущаю его смятение, когда взор Нуриэля достигает необычайно активно проявляющего себя третьего портала.

— Да, Кэл. Я вижу, — мрачно кивает он. Закутанный с головы до ног в отороченный белым мехом длинный красный плащ с вышитыми на нем символами его власти Нуриэль выглядит встревоженным, когда я перевожу на него взгляд. — Ты думаешь, это Плейона? Из-за нее Зеркало искрит? Неужели мы нашли ее? И это Ори подает нам знак, что мы близко?

— Возможно, Нур, — киваю я, скептически отмечая теплую белую куртку, выглядывающую в распахнувшихся полах плаща  Правителя.

— Ты все время мерзнешь, — говорю я, доставая из ножен кинжал с закруглённой рукояткой и мерцающими внутри лилово-серебристыми потоками концентрированной энергии.

— Мой отец был одним из Семи Правителей Минтаки, Избранником Светлого Ори. Во мне течет горячая кровь моих божественных предков, — высокомерно вскидывая голову, произносит Нуриэль, снисходительно скользнув взглядом по моей тонкой черной накидке, прикрывающей кожаную безрукавную тунику на шнуровке и таким же штанам, заправленным в высокие сапоги. — И Сах свидетель, здесь холоднее, чем в Креоне, а ты выглядишь так, словно полуденное солнце освещает этот промёрзший зал.

— Там не так уж и холодно, Правитель, — отвечаю я, в знак почтения опуская голову. — И поверьте, здесь намного теплее чем там, откуда я родом.

— Белые слезы Ори, — изумленно восклицает Нуриэль. Из его губ вырывается струйка пара, он протягивает руку открытой ладонью кверху, и я тоже замечаю опадающие ледяные крошечные кристаллы, кружащиеся в хаотичном танце, прежде чем растаять на ладони Нуриэля. Это странно, но глядя, как маленькие капельки утекают сквозь смуглые пальцы Правителя, я невольно вспоминаю совсем другие ладони, тонкие и изящные с длинными пальцами и розовыми ноготками. Такие бледные и хрупкие, как сама их обладательница. Мандиса. Ее имя должно было стереться из памяти спустя столько столетий и других женщин. Я не вспоминал ее веками. Но сейчас, когда приближается время очередного жертвоприношения, перед моим внутренним взором мелькают огненного цвета волосы. Непокорившаяся, недоступная. Первая рия, которая не поддалась чарам, первая рия, которой были невыносимы мои прикосновения. Она всегда была для меня вызовом, который я принял и не разу не отступил.  Какие громкие слова, однако, но  они так мало значат в любом из миров, которые я видел своими глазами за века, которые прожил. Куда больше говорят поступки и действия, оставляющие нестираемые временем шрамы…. 

Я бы мог забыть, если бы знал, что ее больше нет. Я бы смог смириться и отпустить гнев из своего сердца. Сколько раз я хотел презреть все запреты богов и вступить в тот портал, который в данный момент выдает хаотичные признаки нестабильности. Найти ее в других мирах и призвать к ответу. Но даже ментально я не смел… нарушить равновесие вселенной  ради неприступной рии, единственной в своем роде обладательницы огненного дара Элейн.

— Что-то происходит, — задумчиво произношу я, улавливая незнакомые вибрации, покалывающие кожу ледяными иглами и пронизывающие все окружающее нас пространство. Нуриэль не является Стражем Врат и может только увидеть странные явления, ощутить их он не способен. Потомки Первых Правителей не обладают магическими силами, но физически они очень сильны, и практически неуязвимы. Маги и жрецы были посланы на Иас, чтобы помогать Правителям развивать Минтаку по законам Ори, но впервые правой рукой правителя стал темный жрец.

Портал продолжает подавать негативные энергетические колебания, и я не могу не думать о том, когда в последний раз видел подобное явление.

И видимо не только я не способен забыть огненную рию Ори, выросшую в стенах этого дворца на наших с Нуриэлем  глазах. И мы оба наблюдали, как расцветала ее необычайная красота и как пробуждался огненный дар, данный  лунной Богиней Элейн.

Но именно этот дар Мандисы стал для меня проклятием, оставив на теле безобразные шрамы от ее последнего прикосновения.

— Мы оба ослепли от ревности тогда, Кэл, — словно прочитав мои мысли, произносит Нур глухим задумчивым голосом. Но это невозможно. Никто не способен читать мысли темного мага, кроме Бога, которому он служит. — Столько лет прошло…. Она могла быть с нами. Мы делили ту, которой могли обладать оба. Я не могу ее забыть и не могу простить нам того, что мы сделали.

— Это было неизбежно, Правитель, — голос мой звучит сдержанно, но я с трудом могу контролировать вспыхнувшую в одно мгновение ярость. Мы оба. Стискивая челюсти, сжимаю в правой руке кинжал, глядя на покрывшееся инеем Третье Зеркало Креона. Каждый раз, вонзая острый клинок в сердца других, я думаю о ней. Мне никогда не стереть из памяти тот момент, когда ее бездыханное тело растворилось во тьме убегающих лабиринтов, унося бессмертный дух к невидимым мирам, чтобы возродиться снова. И все потому, что никогда не хотел, чтобы мы владели ею оба. Она должна была принадлежать мне одному или никому в этой реальности.

— Тот день стерся из моей памяти, Кэлон, — Нур сжимает ладонь в кулак, убирая за спину. На лице его появляется ожесточенное выражение. — Я помню, что она пришла ко мне. Возможно я был пьян, и мне показалось, что она хочет отдаться мне. Власть и сила, бесконечные кровавые бойни. Я лишился разума и сердца. Я забыл, кто передо мной. Любая женщина мечтала угодить будущему Великому Царю.  А Мандиса была просто девчонкой, полюбившей совсем другого человека, которым я был когда-то… очень давно.  Но даже спустя сотни лет я до сих пор не могу объяснить себе того, что тогда произошло. Как я мог приказать тебе принести ее в жертву? Почему я это сделал?

— Прошлое должно остаться там, где ему место, Нуриэль, — отозвался я, и мой голос, отражаясь от стен, глухим эхом прозвучал в огромном зале. Белые слезы Ори кружились и падали на мои волосы и плечи, но я не чувствовал холода в отличии от Нура, всегда тяжело переносящим холодные ночи во время белой Луны. Я поднял голову вверх и обвел взглядом украшенные выпуклыми раскрашенными рельефами своды, которые изображали мифические древние битвы, существа из других миров, Богов и стражей.

Изысканная красота этого сакрального места завораживала посвященных в его тайну, а непосвященных приводила в ужас. Только жрецы и носители божественной крови могли смотреть в Зеркала Креона, не сходя с ума от ужаса.

Я же очень давно ощущаю пустоту, которая прорастает черными ростками в моем сердце, уничтожая в нем остатки человечности.

— Приведите Плейону, — громко говорю я, обращаясь к слугам, который стоят под дверью, ожидая приказания. Грохот нескольких пар сапог удаляется по коридору, и у нас остается не так много времени, чтобы подготовиться. Нуриэль как всегда с любопытством наблюдает, как в семь идеально ровных световых колодца, расположенных на потолке симметрично друг другу на одинаковом расстоянии, проникают лучи разного цвета, почти сливаясь, устремляются в изголовье овальной плиты, установленной в центре на возвышении, к которой ведет лестница из семи ступеней, украшенная барельефами. Свет семи планет пересекается в одной точке всего на несколько мгновений, и до этого момента у нас осталось не так много времени.

— Она очень красива, — оборачиваясь ко мне, с ухмылкой произносит Нуриэль. — Уверен, что тебе понравится.

— Все рии Ори красивы, Нуриэль. В них течет кровь Первых Правителей, — отвечаю я, чувствуя приближение наследницы Избранников Ори. Мы стоим по две стороны от лестницы лицом к входу в ожидании прекрасной гостьи, которой предстоит стать жертвой темному Богу. Слуги не могут войти в зал, который хранит Зеркала Креона, и ее толкают внутрь, захлопывая за спиной испуганной девушки массивные двери. Отчаянный вскрик эхом проносится по огромному торжественному залу. Взгляд Плейоны, дочери Крия, первого из Семи Правителей, посланного в земли Минтаки тысячи лет назад самим Ори, прикован к монументальному ступенчатому алтарю. Она знает, что ее ждет. Страх и приток энергии, им дарованный, опьяняет меня, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Нур прав. Плейона прекрасна. Золотистые волосы и зеленые глаза, который сверкают подобно изумрудам на бледном охваченном ужасом лице. Тонкое изящное тело облачено в расшитый золотом и серебром белоснежный хитон, состоящий из двух шелковых кусков ткани и соединенный золотыми застёжками  на плечах. Тонкое одеяние почти не скрывает изящных изгибов тела юной красавицы. Одна из привилегий потомков Правителей — они переставали стареть в самый пик рассвета своей красоты, но после крушения Минтаки они утратили свое бессмертие в наказание за неповиновение. Однако Плейона могла прожить еще долгие-долгие годы и умереть такой же прекрасной как сейчас в тот момент, который счел бы подходящим Бог, которому она служила.

— Не нужно бояться, рия, — мой голос звучит мягко и ласково, и, вздрогнув от неожиданности, девушка поднимает голову, глядя на меня. — Подойди ближе, — продолжаю я, и ужас в зеленых глазах сменяется отчаяньем. Она не может оказать сопротивление. Много дней ее поили магическим напитком, рецепт которого я получил от своего отца. Её воля и сила, которой она обладает, полностью в моей власти. По щекам стекают слезы, но девушка выполняет приказание. Она идет к подножию лестницы, неотрывно глядя на меня. Я улыбаюсь ей так, как сам Ори улыбался своей возлюбленной Элейн. И я знаю, как действует на жриц Светлого Бога моя улыбка. Плейона пытается противиться силе своего желания, но оно неумолимо нарастает в расширившихся темных зрачках.

— Я знаю, кто ты! — хриплый сиплый шепот срывается с искусанных в отчаянье губ, когда она оказывается между мной и Нуриэлем.

— Правда? — склонив голову набок, с наигранным любопытством спрашиваю я, протягивая руку и убирая с лица девушки непокорный белокурый локон. — Окажешь мне честь, поведав, чем я так известен за стенами дворца моего Правителя?

 — Нет у тебя другого Правителя кроме Саха. Ты пришел из черного Креона, чтобы убивать всех, кто не поклоняется твоему Богу. Ты наложил чары на Нуриэля Эриданского, заставляя его выполнять твою волю. Ты ослепил его своим темным колдовством. Вся кровь, что пролил Нуриэль, на твоих руках, — одно за другим бросает мне обвинения смелая девушка.

— Моя дорогая, не нужно меня недооценивать, — насмешливо обрывает пламенную тираду девушки Нур, кладя ладонь на ее плечо. — Кэлон, конечно, очарователен, но околдовать ему меня вряд ли по силу.

— Тогда почему ты предал своего Бога? — обернувшись к Нуриэлю, гневно спрашивает Плейона. — Светлоликий Ори не приемлет убийства, войн и колдовства против свободной воли.

— Я не предавал своего Бога, глупая рия, — с  широкой белоснежной улыбкой на смуглом лице отвечает Нур. — Разве ты не видишь, что Богам больше нет до нас никакого дела. Они оставили нас. Прокляли. Я собираюсь сам стать Богом.

—Тогда ты глупец! — выплюнула девушка с усмешкой. Улыбка исчезла с лица Правителя, темные глаза гневно сверкнули, и, замахнувшись, он ударил Плейону по правой щеке. Девушку шатнуло назад прямо в мои объятия. Я обхватил ее плечи, ласково поглаживая и нашептывая прямо в ухо слова утешения, ощущая дрожь ее хрупкого тела.

— Прости Правителя за его несдержанность, Плейона. Нельзя оскорблять Великого Царя. Скоро каждый из ныне живущих преклонит перед ним колени.

— Вы просто кровожадные убийцы, прикрывающиеся предсказаниями. Никому из живущих Элиосе не дано стать Богом, — отчаянно выкрикнула девушка. Стиснув челюсти, резким движением руки Нуриэль сорвал с нее полупрозрачные покровы, оставив совершенно обнаженной.

— Покорись своей судьбе, — шепчу я, касаясь губами мочки ее уха, и девушка застыла в моих руках, полностью утратив силы к сопротивлению.

— Ты избрана, Плейона, — развернув ее лицом к себе, произношу я, всматриваясь в остекленевшие глаза. — Не бойся, смерть — это не конец, а начало, путь в новый мир, и кто знает, может быть, он понравится тебе больше. Гораздо больше….

Мои ладони скользят по обнаженным плечам неподвижной красавицы, попавшей под мои чары. Магия темного жреца влияет на дочерей Ори сильнее, чем на обычных женщин, вызывая в них влечение, которому невозможно противостоять. Свет и тьма — две противоположности, миллионы лет сражающиеся между собой, но на самом деле стремящиеся к полному соединению. И пока я ласкаю плечи и грудь прекрасной Плейоны, чье тело покрывается розовым румянцем, выдавая ее томление, Нуриэль прижимается к ней сзади, зарываясь пальцами в золотистые локоны и целует тонкую шею, срывая отчаянный стон с приоткрытых губ девушки. Ритуал жертвоприношения начинается не с боли. Но боль, чужая боль для меня — самый желанный напиток, который я готов пить вечно, не зная пресыщения. Однако сейчас, в последние минуты жизни Плейоны, мы подарим ей наслаждение, которого она не знала ранее ни с одним из своих многочисленных любовников за долгие века своей молодости. Белые слезы Ори падают на пылающую кожу девушки, стекая по стройному телу прозрачными каплями. Мой взгляд останавливается на золотом браслете, обвивающем ее руку чуть выше локтя, ненадолго отвлекая внимание от чувственных ласк. Я снова ощущаю усиливающиеся вибрации вокруг нас, волнами проходящие сквозь меня. Что-то странное происходит, неправильное. Поднимая руку, я  касаюсь украшения на руке Плейоны, и призрачное серебряное свечение, исходящее из кончиков моих  пальцев, струится по нежной коже, проникая внутрь, к самому сердцу, с каждым новым ударом приближающегося к полному забвению. Ей не больно, она испытывает экстаз и неземное удовольствие от каждого моего прикосновения, ее кровь пропитана страстью. Это так легко, так приятно… заставлять их тела изнывать от горячего желания, полностью парализуя волю и блокируя их силы. И только одна рия оказалась неподвластна моему влиянию. Только одна…

Отвлекаюсь от назойливых воспоминаний, которые сегодня так часто одолевают меня, возвращаясь к реальности. Наверное, этот самый любимый момент во всем ритуале. Я и Нуриэль — два чудовища, которые выпивают свою жертву до дна, одновременно вознося к чертогам наивысшего наслаждения. Вся наша одежда остаются внизу, когда мы поднимаем девушку на алтарь. Ее тело изгибается, стремясь прикоснуться к нам, слиться в языческом древнем танце страсти, одурманенное похотью, подверженное чарам. Воля сломлена, забыто собственное имя, прошлое и настоящие, страх и вера в Бога, которого она еще недавно так отчаянно защищала. Несколько триумфальных минут животной страсти кажутся бесконечными и мгновенными одновременно. Жар, исходящий от наших тел,  заставляет превращаться Белые слезы Ори в капли воды еще в воздухе, они шипят, соприкасаясь с нашей кожей, и, отлетая, превращаются в пепел, опадающий на каменный пол. Крик рвется с  губ девушки  в момент абсолютного экстаза. Ее энергия льется в меня, все ее мысли, мечты и воспоминая. Я заношу кинжал над изогнутым подо мной беззащитным телом Плейоны, когда широкий световой столб и одновременно с острием ударяет в  ее грудь. Вспышка озаряет зал, ослепляя нас, рассыпаясь мириадами мерцающих бликов. Изумрудные глаза Плейоны останавливаются на мне, застывая в изумлении, одинокая слеза вытекает из уголка глаза, стекая по щеке, на приоткрытых губах по-прежнему блуждает блаженная улыбка. Пронзенное острым лезвием сердце девушки делает последний слабый толчок и замирает. Одновременно световой столб исчезает, и огромный зал на некоторое время погружается в абсолютную густую тьму. Мгновение спустя одно из зеркал начинает мерцать, пока вся его поверхность не наполняется переливающимися потоками света. Я спускаюсь по ступеням алтаря вниз, держа на руках мёртвую девушку, чья кровь гулко капает на мраморные плиты. Я несу ее к Седьмому зеркалу Креона. Вершина мироздания. Конечный пункт, в который суждено прибыть еще одной рие. Но это не смерть… Начало. Все, как я обещал.  Приблизившись к единственному активному порталу, я опускаю ее  в мерцающий проход, и она исчезает в переливающейся эфирной воронке.

И когда это происходит, остальные зеркала поочередно вспыхивают, лучи небесных светил снова проникают через отверстия в сводах дворца, создавая игру света и тени на стенах и мраморном полу, разбитом на секции, каждая из которых ведет к одному из зеркал.

 Все кончено. Ритуал свершился.

— Ты говорил, что мы близко, что ты чувствуешь энергию Асписа Элиоса где-то совсем рядом! Но ничего не произошло! Снова! — раздраженно говорит Нуриэль, быстро натягивая на себя одежду. Я поднимаю на него тяжелый взгляд, ощущая кипящую внутри энергию, бегущую по вздувшимся венам, и беснующиеся силы, напитанные свежей кровью, пролитой на алтаре. Вся моя жизнь состоит из череды жестоких убийств и войн, где в прямом противостоянии теряешь счет своим жертвам. Их крики, предсмертная агония, их мольбы о пощаде для меня, как самое изысканное вино. С каждым разом становится все сложнее сдерживать себя. Иногда я сам не понимаю того, что ношу внутри, того, чем являюсь.

— Ты разве плохо провел время? — низким вибрирующим голосом спрашиваю я, чувствуя себя переполненным мощью и благословением темного Бога.

— Что, Сах тебя побери, с твоими глазами? Они такого же цвета, как рукоятка кинжала. — отшатнувшись, произносит Нур, пристально глядя на меня. Я опускаю голову, завязывая шнуровку на груди. Побочное явление проявляющейся магии, контролировать которую не всегда получается. — И неважно, как я провел время, мы до сих пор не получили Аспис Элиоса. Что, если рии, вообще, не обладают знаниями о Асписе, и оружие Ори утеряно безвозвратно во время Черной жатвы?

—  Сах дал своим жрецам знания о Зеркалах, а Ори своим — об Асписе. И то, что я являюсь хранителем Врат разве не прямое подтверждение того, что где-то есть хранитель Асписа? И, кстати, мы убрали еще одну претендентку на твой престол, — сухо напоминаю я.

— В пророчестве нет ни слова о том, что Великим царём может стать женщина. Напомни, почему я слушаю тебя?

— Возможно потому что я причина того, что ты сейчас имеешь, Нур. И того, что ты вообще жив.

— Ты всего лишь темный жрец, — высокомерно заявляет Нуриэль. Я скептически улыбаюсь, глядя на него.

— Всего лишь жрец, который воссоздал для тебя Зеркала Креона и управляет твоей армией и флотом, прикрывает твою спину во всех сражениях. Конечно, это сущая ерунда, и ты прекрасно справился бы сам, — иронично выдаю я, заставляя Нуриэля помрачнеть. Ему нечего ответить, и он прекрасно знает, что я нужен ему больше, чем он мне. Мне стоило неимоверных сил завоевать подобное доверие, которое было подорвано лишь однажды.

 Мой взгляд  падает на алтарь, привлечённый золотистым блеском. Прищурившись, я пытаюсь разглядеть, что там может сверкать.

— Куда ты смотришь? — спрашивает Нур.

— Там что-то есть, — задумчиво произношу я, направляясь к лестнице. Быстро поднимаюсь по ступеням к алтарю и застываю, ощущая, как внутри нарастает напряжение. На окроплённом свежей кровью гладком камне лежит золотой браслет в форме змеи, глаза котрой инкрустированы фиолетовыми камнями. Украшение на руке Плейоны выглядело иначе. Перепутать невозможно, ведь то, что я вижу сейчас, было сделано моими руками…. Это подарок, который много лет назад носила другая девушка.

— Мандиса, — шепчу я, прикасаясь к браслету, глядя в змеиные глаза, мерцающие аметистовым светом. — Что происходит? — этот вопрос я задаю уже мысленно, вскидывая голову и оглядываясь по сторонам. Воздух становится тяжелым, горячим, густым, обжигая мои легкие при каждом вздохе. Я помню эти ощущения. Невозможно…. Холодный пот выступает на лбу, несмотря на то, что моя кожа пылает. Я перевожу взгляд на поверхность Третьего Зеркала Креона, чувствуя чужеродную энергию, пытающуюся приникнуть извне.

— Что там, Кэл? — спрашивает Нуриэль, но я не слышу его, неотрывно глядя на расширяющуюся энергетическую воронку в портале. Чтобы там не было, оно близко.

— Тебе нужно уйти, Правитель. Я должен все здесь очистить, — коротко бросаю я.

— С превеликим удовольствием, — отзывается Нур. — Мне необходимо выпить, смыть с себя кровь и поразвлечься с очередной красавицей из моего харима, которую не придется убивать.

Нуриэль уходит, оставляя меня одного. Спускаясь по ступеням, я направляюсь к мятежному порталу, вытягивая руку ладонью вперед, пытаясь понять характер энергии, которая пытается проникнуть в наш мир. Вращающаяся звездная туманность рассеивается, но за ней ничего нет кроме черной бездны. Опускаю руку, чувствуя себя одураченным.

— Что за игры? — произношу тихо, разворачиваясь и намереваясь покинуть зал. Делаю несколько шагов, глухим эхом отражающихся от стен. Но внезапная оглушающая тишина заставляет меня остановится. Я оборачиваюсь, замечая, что теперь все зеркала Креона начинают мерцать и искрить, лучи света рассеянно мечутся по стенам, испуганно заглядывая в пульсирующие бездны миров и выскальзывая прочь. Короткая вспышка, как удар молнии, я оказываюсь в кромешной темноте, словно проваливаюсь в абсолютный безвременный черный вакуум, не чувствуя ничего кроме ледяного дыхания Темного Бога, открывшего мне свои объятия.