– Вот интересно, если все что угодно можно сотворить магически, то зачем прилагать усилия и строить, шить, готовить? – Я ощущала себя сытой во всех отношениях и щедро обласканной кошкой, лениво выводя на широкой груди Грегордиана слова, что вслух ему сказать не решалась, и любуясь его резким профилем. – Это же какая-то бессмысленная трата сил и времени выходит, разве нет?
Уже давно вернулись посланные мною куда подальше асраи и ух-эсге, и в ожидании прилета фоетов, что должны доставить нас с архонтом в Тахейн Глифф, был разбит лагерь, сотворен шатер, со всеми полагающимися подушками и покрывалами, и даже приготовлена еда. Устав от эротических упражнений и наевшись, мы с Грегордианом лежали в шатре, мирно общаясь. Ладно, от секса устала в основном я, сомневаюсь, что у деспота вообще в этом смысле существовала кнопка выключения. И об
– Боже, мне такая ересь снилась, – пробормотала я, когда ощутила, как сильные руки обхватили меня вместе с покрывалом и подняли с кровати. Сон действительно был наполнен каким-то сумбуром. Нечто черно-туманное и угрожающее яростно преследовало сияющую и сверкающую сущность, которая вроде как и не особо бежала, а просто стремилась сохранить дистанцию. Они вихрем вертелись вокруг меня, притягиваясь, удаляясь, мельтеша и вызывая головокружение, толкая и вовлекая меня в это свое противоборство. Издавали дикие вибрирующие звуки и распространяли вокруг ощущение страдания, гнева, безысходности. А все эта Эбха с ее бредом. Прямо-таки идеальный генератор кошмаров. Грегордиан хмыкнул, обласкав мою скулу дыханием, и куда-то понес меня. Прохладный
Грегордиан мрачно взирал на своего воина-асраи, что прибыл с докладом с самого севера его пределов. Опять плохие новости. По непонятной причине сотнями стали гибнуть деревья шикшы – источника ягод, из которых скогге производили свои восхитительные вина. Каждый день что-то происходило: то загадочное исчезновение главных видов промысловых рыб, на которое приплыли жаловаться островные жители с востока, то стремительные, как молния, нападения невиданного размера и наглости брогге на юге. При этом никаких следов обычно мелких пакостников посланным воинам найти не удалось. Лишь констатировать нанесенный ущерб. Конечно, по сравнению с другими событиями, проблемы скогге, может, и никакая не трагедия – ведь не было пролито ни капли крови его подданных, и, вероятно, опытные садоводы севера вскоре найдут причину, но все же еще одна темная краска в общей тревожной атмосфере. И на фоне всего этого ему еще приходилось выслушивать взаимные склоки и претензии торговцев, ходивших за Заве
Ну вот, спросила. В конце концов, да, я устала от выстраивания в голове всевозможных сценариев после вроде и откровенного, но все равно полного недомолвок разговора с Алево. Понятно, что асраи имеет гораздо более четкую картину, как все должно происходить дальше, вот только нормально объяснять он или не мог, или не хотел. Любое объяснение так или иначе заканчивалось запугиванием, открытым или завуалированным, а меня это изрядно достало. Недостаток информации всегда порождает опасения, а я уже устала бояться. А так как жить мне не с Алево, Эбхой и остальными любителями навести тень на плетень, а с Грегордианом, то и хочу услышать из его уст, как он представляет мое будущее. Почти уверена, что не соглашусь с его взглядом, но определенность, которая не нравится, лучше, чем эта лживо-безмятежная подвешенность. Если я планирую сопротивляться, то уж надо точно знать чему и как раз от того, за кем последнее слово в любом решении.
– Один час, Эдна! – донеслось до меня из-за двери. Надо же, какие послабления! Деспот что, надеется, что спустя шестьдесят минут все то дерьмо, которое он на меня обрушил в качестве сюрприза, как-то возьмет и уляжется? Да пройди хоть шестьдесят лет, я и тогда, наверное, не смогу стройно уложить подобное в голове. Господи, сколько же поколений должно было раз за разом проходить через подобное издевательство над душами, чтобы оно стало нормой, воспринималось как обыденность, не возмущая и не вызывая желания взбунтоваться? Меня одновременно ужасало и ранило, что Грегордиан, мой Грегордиан жил с самого рождения, зная, что его жизнь должна будет развиваться по этому ублюдочному сценарию, и прямо бесило, что он смирялся, принимал как есть… Но, с другой стороны, а что тут сделаешь? Умереть судьбе назло? Совсем отвергнуть возможность прод
Деспот все еще продолжал неотрывно смотреть на лицо недавно уснувшей Эдны, осваивая буквально на ощупь это новое, странное, но отнюдь не чужеродное чувство в душе – полнейшее умиротворенное облегчение. После всего, через что пришлось пройти, испытать, испробовать в его жизни, оно было сродни какому-то неожиданному открытию, незнакомому и слегка шокирующему. Отличным от истощения и торжествующей обессиленности по завершении очередного из бесконечного множества сражений в его жизни, когда каждый мускул наполнен усталостью и болью, но сознание упивается победой. Абсолютно не похожим на опустошение и сытую расслабленность после изнурительного долгого секса, даже того, что был у него с Эдной, а ведь он уже перестал противиться тому, что в его мыслях их близость была действом на совсем ином уровне, чем весь его прежний опыт. Единственно знакомое ранее Грегордиану ощущение покоя не подходило для описания его состояния после почти бесконечного неспешного разговора с Эдной. Даже за всю
– Монна Эдна! – Голос Лугуса пробрался в мой сумбурный сон, в котором я снова была на палубе корабля и лихо размахивала той острой и тяжеленной штукой, обороняясь от прущих со всех сторон бесформенных тварей, вот только Грегордиан не лежал в этот раз без чувств, а стоял за моей спиной, тоже сражаясь. Враги наседали на нас отовсюду, и мне то и дело в их скопище мерещились то безупречно красивые женские лица, очень похожие на монну Брид, то снова мельтешения темной сущности, преследующей и ослепительно сверкающей, что отвлекали от обороны. Потом невнятная атакующая масса приобрела четкость, становясь кишащими вокруг радужными змеями, скалящимися ногглами и еще разными монстрами всевозможных мастей. От них исходил плотный поток угрозы, но во мне почему-то были силы ей противостоять, я их будто черпала от ощущения мощной горячей спины Грегордиана, что служила опорой моей собственной. А вот когда вдруг все они исчезли, включая даже даровавшего
Когда я очутилась на «своей» территории, асраи не вошел со мной, но и не уходил, так и стоял, привалившись мощным плечом к дверному косяку. Его пристальный взгляд слишком уж отчетливо ощущался между моих лопаток, чтобы просто его игнорировать. Тем более, оказавшись в покоях, я в буквальном смысле не знала, куда себя деть. Ведь, если подумать, передо мной беспросветный тупик. Буквально окончательный. И бегство это лишь условно, оно не решает проблемы, не дает убежища, не обещает никакой надежды. Глубоко вздохнув, я оглянулась через плечо. – Что? – спросила уставившегося на меня Алево. – Эдна, надеюсь, у тебя хватит ума и чувства самосохранения не устраивать глупые и самоубийственные фокусы с отлучением Грегордиана от своего тела? – со своим вечно невозмутимо-угрожающим видом спросил он. – Для меня будет огромным разочарованием узнать, что ты ничем не отличаешься от любой вздорной представительницы сво
Следующие полчаса я провела на балконе, внимательно наблюдая, как во внутреннем дворе замка постепенно собирался отряд воинов, идущих вместе с Грегордианом. Наверное, опять назревала какая-то заварушка, если мне даже с того места было видно, какие у всех серьезные, сосредоточенные лица и как тщательно мужчины перепроверяли свое оружие и обмундирование. И к тому же это что-то весьма срочное, потому как хийсы торопливо и методично избавлялись от всего своего многочисленного пирсинга, укладывая украшения в мешочки, болтающиеся на поясах. Вскоре к толпе присоединился Грегордиан в сопровождении Алево, тоже одетого по-походному и вооруженного. Мои глаза опять невольно будто приклеились к короткому ежику темных волос, скупым движениям сильных рук, очертанию широченных плеч. Сверху, несмотря на постепенно гаснущий свет дня, мне было видно, как глубокие морщины испещрили его лоб из-за нахмуренных бровей
– Почему ты не хочешь мне рассказать, как все было на самом деле, Грегордиан? – Если бы кто-то другой проявил такую настойчивость, деспот наверняка был бы по меньшей мере раздражен. Но не на свою будущую жену, нет. Конечно, у нее была потрясающая способность пробуждать его гнев, и делала она это довольно часто. Грегордиана временами просто из себя выводила эта ее парадоксальная манера видеть все под совершенно иным углом зрения. И самое поразительное – каким-то непостижимым образом и транслировать это ему, не давая игнорировать и заставляя переосмыслять некоторые вещи и реакции. Поступки, свои и окружающих, которые ранее, казалось бы, укладывались в правильный, накатанный годами сценарий, часто теперь не выглядели однозначными благодаря иногда всего паре замечаний, ввинченных Эдной в самый «подходящий» момент. И именно от этого его всегда с легкостью вспыхивающая ярость почти мгновенно оседала. Грегордиан все чаще поступал совсем не
– Только не вздумай в воду полезть в одежде! – Первый же возмутительно-краткий поцелуй по пути сбил дыхание и подхлестнул ритм сердца. – Потом ее мокрую целую вечность стягивать придется. И вообще. Почему не постель? – Без разницы, – проворчал Грегордиан, позволяя в двух словах всему сжигающему его плотскому голоду прорваться наружу, и тот потек дразнящим шелком по мне, свиваясь спиралями предвкушения в голове, в груди, внизу живота. – И то верно! – засмеялась я, откидывая голову и упиваясь тем, как беспечно, счастливо прозвучала даже для собственных ушей. Но Грегордиан тут же пресек мое веселье, заграба
– Вот только не делайте вид, будто вы не в курсе, что Раффис признал в Илве свою единственную! – предупредила я возражения, видя, как пренебрежительно скривился Грегордиан. – Могу поспорить, что ради шанса получить ее, он пойдет на многое. Даже на временную помощь худшему своему врагу.Ни за что не поверю, что Сандалф или Хоуг уже не донесли о случившемся хотя бы Алево. А что знает Алево, то так или иначе дойдет и до архонта. – Может, и так, – Грегордиан посмотрел на меня исподлобья, словно пытался разглядеть нечто раньше не замеченное. – Но не ты ли здесь искрила совсем недавно, доказывая, что Илва – человек и не мое право – принуждать ее к чему-то или решать за нее? – Я. И от своих слов не отказываюсь. Ты пообещаешь отдать Раффису Илву, но это совсем не значит, что она ему достанется. У нее-то никто не собирается отнимать возможность уйти, когда вздумается. Даже более того. Я нам
– Это полная чушь! – рявкнул Грегордиан, и требовательно позвал меня: – Эдна! Но мои мысли уже понеслись с бешеной скоростью, и я была немного недоступна для общения сейчас. Я человек? То есть да, собственно, никем другим себя никогда и не считала, сколько бы мне ни тыкали этим пресловутым «голем». Просто вроде как смирилась с тем, что на свет появилась отличным от всех остальных людей образом. И что же теперь? Выходит, все это неправда? Я всегда была человеком? Или стала им по какой-то причине? Такое вообще возможно? Но если я не копия Илвы, то кто тогда? И если никогда не была големом, чем тогда заслужила похищение, унижения, практически лишение собственной личности. За что? Тут же пришло на ум: Грегордиан сказал мне, что я уйду с ним в его мир еще до того, как объявил големом. Могло ли все это изначально быть какой-то коварной интригой, чтобы подвести меня к тому, что я добровольно захочу оставаться с ним, потому что якобы никако
– Господи, Грегордиан, дай мне хоть пару минут привыкнуть и порадоваться, что ли, – все еще чувствуя себя почти контуженной, пробормотала я, когда он потянул меня в гостиную. – У тебя еще целая жизнь впереди для этого, Эдна. Не знаю как насчет порадоваться, а вот пожалеть, что связала себя со мной навечно, точно успеешь, – ответил он, усмехаясь. – Но никакие твои сожаления теперь уже ничего не исправят, и от меня ты не освободишься никогда. Даже если дварфы или еще кто-нибудь умудрятся меня прикончить, я рядом с тобой вечной тенью останусь, и ничьей, кроме как моей, ты никогда не будешь. С тем же успехом он мог обрушить мне на голову ведро ледяной воды. Все буквально распиравшее изнутри ощущение быстро растущего бесша
Грегордиан тихо вошел в малый трапезный зал и с некоторым изумлением увидел Сандалфа, который, сидя за большим столом перед Алево, жадно и совсем не эстетично поглощал пищу со стоящего между ними серебряного блюда. Рыжий асраи не привередничал, выбирая что получше, а просто сметал все подряд. – Неужели все так плохо? – Алево пристально наблюдал за почти лихорадочным насыщением своего соплеменника и не сразу заметил появление деспота. – Даже хуже, чем можешь себе вообразить! – с набитым ртом ответил Сандалф. – Представь себе, все торговые пути с трех сторон словно вымерли, по ним не доставлено в последние дни ни крошки продовольствия! Единственное, что продолжает поступать, – это со стороны Тахейн Глиффа, и само
Сквозь сон я почувствовала рядом движение и инстинктивно потянулась к моему деспоту. Ощутила под ладонью гладкую жестковатую шкуру, под которой прощупывались каменно-твердые мускулы, и расплылась в улыбке, не открывая глаз. – Барха-а-ат! – протянула с наслаждением, оглаживая моего личного зверя, но привычного отклика нежности не было. Бархат вытянулся рядом и, кажется, даже не дышал, похожий больше на кусок неподвижного гранита, нежели на живое создание. Вместо привычного тепла от него исходили волны гнева, столь хорошо знакомые мне по его человеческой ипостаси. Мой зверь сердился на меня, причем очень сильно, настолько, что даже отказывался и взглянуть в мою сторону. Придется подлизываться.
Приходила в себя под охрипший от крика тихий голос Ерина. Очевидно, тратить время даром никто не стал, и сразу же приступили к расспросам парнишки. Все мое тело, от подбородка до ступней, было плотно спеленуто какой-то мягкой тканью, и, судя по всему, деспот держал меня на руках, прижимая к груди как большого младенца. И я была безумно благодарна за то тепло, что просачивалось от него ко мне, потому как мелкая дрожь так и норовила пробраться к поверхности кожи, словно внутри у меня еще оставался кусок льда, что не торопился растаять. Приоткрыв с трудом один глаз, я заметила напротив Ерина в таком же виде, что и я – завернутым в одеяло по самые уши, но в объятиях Алево. И с облегчением вздохнула, потому что та его часть лица, которую я могла видеть, имела нормальный, насыщенно-голубой цвет. – Прости меня за ослушание, мой архонт, – тихо говорил он. – Ты приказал мне лететь к Восточной гряде, и я честно был намерен выполнить твое повеление,
Как только несколько воинов, находившихся снаружи покоев деспота, пришли в движение, разобравшись в моих сумбурных воплях и требованиях, я помчалась обратно к Грегордиану. Он успел перенести Ерина в купальню, встал под «живой» душ, позволяя воде смывать кровь. Господи, как ее было много и, судя по всему, меньше не становилось. Красно-бурый поток лился вниз и вращался у ног деспота в каменной чаше, пугая меня с каждой секундой все больше. Наверное с минуту я так и стояла, ощущая себя совершенно бесполезной, и зачем-то натягивала обратно верх платья судорожными суетливыми движениями, будто все уже не успели увидеть меня полуголой. – Мне кажется, нужно нечто вроде жгута на его бедро до того момента, пока не придет врач и не зашьет рану. – Я никакой знаток медицины, но это представлялось мне хотя бы логичным, да и просто стоять,