— Иди сюда, — взял он ее за руку и потянулпод горячие струи. – Сначала я тебя намылю, а потом ты меня, — плеснул на рукунемного геля для душа. – Повернись спиной…
Даша молча подчинилась. Вот уже второй разон сталкивался с ее покорностью. Даже глаза ее тепло и влажно мерцали, а не пускалимолнии, как это было раньше. Что значат такие перемены в ней? И чем они грозятему?
Антон проскользил руками по ее спине,подмечая, как на коже проступают мурашки, нырнул под руки и накрыл грудьладонями, намыливая и лаская ту одновременно. Уже привычная нежность охватилаего, отодвигая даже возбуждение. Вот она, рядом, и он безумно хочет, чтобы такбыло всегда. Трепетная, ласковая и только его.
Даша откинулась ему на грудь, и он прижалее к себе, намыливая живот, спускаясь все ниже – к
В воскресенье утром горничная Марина (этуона видела впервые в доме Антона, но она была тоже похожа на всех остальных потипажу) сообщила Даше:— Антон Максимович уехал на два дня ипросил передать, что машина и водитель в вашем распоряжении.— А куда он уехал?— Об этом он нам не сообщает, — вежливоулыбнулась девушка и протянула ей конверт. – Это он тоже просил передать вам,как проснетесь.— А сам он когда встал?Еще было довольно раннее утро, но вставатьрано Даша привыкла уже давно. Не любила рассыпаться никогда, с детства.— Антон Максимович не ложился, уехал ночью,— ограничилась Марина от
— Наконец-то! – выпалила та и шагнула вкоридор, косясь на Дениса, замершего у входа и не реагирующего ни на что, нуили делающего такой вид. – Устала уже дежурить во дворе. И почему твой телефонотключен?!А почему он должен быть включен, если ни откого звонков Даша больше не ждет? Единственный, кто может ей позвонить, этоАнтон, но он делает это очень редко, а в последние два дня ни разу. Ну и еслиуж на то пошло, то выключила она телефон не специально, а разрядился тотпросто, поставить на зарядку забыла. И в любом случае, Лену это не касается.Отвечать Даша сестре не стала, молча прошлав комнату, понимая, что Лена идет за ней. Интересно, что еще той от нее надо?Лена плюхнулась на диван, а Даша как ни вчем не бывало продолжила собирать вещи, словно сестры и не было
На пороге дома их встретила Марина. Даша словно вступилав какую-то игру. Антон молча снял верхнюю одежду и передал ту в руки горничной,и она так же молча последовала его примеру. Уже даже интересно становилось,куда же заведет их эта молчанка. И почему он так напряжен? А еще пары взглядовукрадкой на его лицо хватило, чтобы подметить легкую щетину, отчего щекиказались немного впалыми, а лицо уставшим. Впрочем, судя по темным кругам, чтозалегли под глазами, он действительно устал, даже вымотался. И все же, чтозначит его молчание?Как только Марина поклонилась и удалилась сих одеждой, Антон снова взял Дашу за руку и повел за собой.— Куда мы идем? – вс
Она выглядела даже не удивленной, аошарашенной. Он же напрягся до предела, ожидая от нее ответа. Казалось, от негозависит сейчас все, даже его жизнь. Только проговорив это вслух, он понял, какна самом деле хочет, чтобы эта непоследовательная, противоречивая, так частобесящая его малышка стала его законной женой. Он хотел считать ее своей итолько своей.— Зачем тебе это? Ты же даже не любишьменя? – тихо спросила она и покраснела.В очередной раз реакция ее Антона удивила.Честно говоря, он ждал более бурных эмоций.Не любит? Да возможно ли любить сильнее,чем любит ее он? Когда днями напролет думаешь только о ней, представляя, чтоона делает, когда не рядом с ним? С кем разговаривает, как улыбается кому-то?Как эти пальчики (Антон невольно взял ее руку в свои и поглад
Если в магазине она еще держалась и делалавид, что не замечает все ужимочки этой противной Марины и вежливые улыбкиАнтона, то тут сдулась, больше держать лицо не смогла. Этот поход в бутик далсяей очень тяжело. И она даже сама не понимала, отчего же так паршиво на душе.Паршиво и обидно. А еще словно что-то разъедает грудь изнутри, что аж хочетсясжаться и не шевелиться, пока не пройдет эта тянущая выматывающая боль.— Даш? – позвал Антон.— Что? – отозвалась она, но на него так ине смогла посмотреть. К тому же вдруг захотелось реветь белугой.— Что с тобой?— Ничего, — тряхнула она головой, ужевсерьез борясь со слезами. Нервы расшатались окончательно в последнее время,чуть что – сразу в слезы! Самой противн
— Вы ведь не служанка? – окинула женщинаДашу взглядом с головы до ног, поравнявшись с ней.— Нет, — уверенно произнесла она ираспахнула дверь, едва удерживая коробку одной рукой. Сейчас она уже была нерада, что заказала настолько большой торт. – Зайдем в дом, — предложила,пропуская женщину вперед, — на улице холодно.Та смерила ее еще одним далеко не ласковымвзглядов и прошествовала в холл с видом царицы.— Добрый вечер Мария Степановна, - тут кактут оказалась горничная и застыла рядом, ожидая, когда вновь прибывшаярасстегнет шубу и вручит ту ей.— Где мой сын? – властно спросила гостья,не отвечая на приветствие.На этих словах Даша вздрогнула и е
Даша не успела даже толком устроиться надиване, как в гостиную вошел Антон с ноут буком в руках. Он присел рядом с нейи раскрыл ноут бук. Тот сразу же загрузился, а Антон повернулся к Даше.— Я промониторил помещения, что на мойвзгляд годятся для твоего будущего салона. Составил что-то типа каталога, сэлементами урбанистики и с фото. Хочу, чтобы ты все их посмотрела и сказала,какое тебе нравится больше всего.Даша едва не расплакалась от наплываэмоций. Какой же он внимательный и обстоятельный! И все это исключительно радинее, ведь именно салон он хочет подарить ей на свадьбу. Кажется, в этот моментона стала любить его еще сильнее, если только такое возможно. И дело не всалоне и даже не в мечте, а в том, как трепетно к этому отнесся он. От всехэтих мыслей Даша едва поборола в себе желание целовать его безостановочно изаст
Даша испугалась. Очень сильно. Аж сердцепропустило удар. Чего именно, и сама не могла понять. Наверное, больше всеготого, что сейчас он может сказать что-то типа: я долго думал и понял, что все унас не так, что не должны мы связывать себя обязательствами и обрекать темсамым на вынужденное совместное существование… Она боялась, что он ееотвергнет, сейчас, когда уже не представляла себе жизни без него, без егонадежных объятий, без горячего и такого сексуального тела рядом, без егорассуждений… без всего того, что было свойственно только ему.— Вот ты неоднократно спрашивала, нененавижу ли я тебя, — голос Антона звучал глухо, говорил он ей в макушку. АДаша только и могла, что думать о том, как согревает и обволакивает ее егодыхание, как приятно находиться в кольце его рук. Она уже заранее умирала оттого, что могла услышать дальше. – И каждый раз я тебе отвечал, что ненависти ив поми