- Он. Не мой. Любовник! - яростно цежу я сквозь зубы.
Оскорбительно, что все вокруг считают меня подстилкой Элвина.
- Даже так? - его глаза изумленно расширяются. Он разглядывает меня долго и пристально, как будто у меня внезапно выросли рога или что похуже. - А может как раз в этом и проблема? Ох, прости, прости. Садись, ну чего ты вскочила? Это всего лишь шутка. Кажется, не слишком удачная.
- Лучше посоветуй, что мне делать, - бурчу я, снова опускаясь в кресло.
- В каждой шутке есть доля шутки, - я снова завожусь, и он вскидывает руки. - Подожди, не кипятись. Я хочу сказать: с Элвином совсем не сложно иметь дело. Просто не надо с ним сражаться.
- Я с ним сражаюсь?
- Ну не я же. Ты пытаешься отомстить. Задеть. Унизить. Сделать больно, - он качает головой. - Это глупо, Франческа. Элвин любит конфликты, он азартен и упрям. А ты не в том положении, чтобы добиваться желаемого силой. Или тебе нравится, когда он ставит тебя на место.
- Глупость какая! - беспомощно говорю я. - Я с ним даже не заговариваю первой.
- В том-то и проблема. Будь чуть приветливее. Добрее.
- Еще чего! Он на меня ошейник надел, а я буду приветливей?!
- Он так плохо с тобой обращается?
- Да!
- Как именно?
- Он меня ударил, - начинаю жаловаться я. - Три раза, по лицу. Пытался изнасиловать. Заставляет убираться в комнате, обещал выпороть розгами…
Джанис выслушивает поток жалоб с самым серьезным видом, задает уточняющие вопросы, но я не могу отделаться от обидного ощущения, что гость втайне потешается над моими бедами.
- Настоящий негодяй, - соглашается он со мной, и уголки губ подрагивают в улыбке.
Впервые в жизни я понимаю, что чувствовали жертвы моих шуток в Рино. Смотрю на него возмущенно и беспомощно:
- Прекрати!
- Что именно прекратить?
- Смеяться. Держать меня за дуру! Делать вид, что это ничего не значит!
- Прости, но это и вправду забавно. Такое чувство, что ты просто плохо представляешь, как выглядят настоящие издевательства.
- Представляю, - от намека Джаниса, что я - малолетняя идиотка, которая не видела жизни, становится горько. Он не знает, а мне и правда есть что вспомнить.
- К слову: ты же понимаешь, что те оплеухи спасли тебе рассудок, а может и жизнь?
Его слова не новость для меня. Уже думала об этом.
- Он мог бы разбудить меня мягче.
- Не мог, - Джанис становится неожиданно серьезным. - Чудо, что хоть так получилось. Ты не знаешь, но достаточно часа с бронзовой Варой, чтобы человек превратился в растение. Думаю, дело в ошейнике - тот тебя держал.
От его слов мороз дерет по коже, но я не показываю виду.
- Может мне еще “спасибо” сказать?
- Не помешало бы.
Я давлю мимолетную мысль, что Джанис прав и у каждой медали больше, чем одна сторона. И снова разжигаю в себе обиду. Элвин мог бы хотя бы извиниться, если так необходимо было меня бить. Извиниться и все объяснить. А не издеваться.
- Ни за что!
Я не буду благодарна своему тюремщику за то, что он ударил меня только три раза, а не тридцать. Я буду ненавидеть его за эти три раза.
Иначе - нельзя. Иначе слишком легко признать, что он имел право меня бить. И вправе сделать это снова. И снова. Что был вправе забрать меня из дома. Распоряжаться моей жизнью. Отдавать приказы…
Отец годами пытался воспитать во мне покорность. Чем бы я стала, не будь со мной моего молчаливого, упрямого бунта?
Подчиниться насилию… утратить себя…
Никогда!
- Я не согласна быть жертвой!
- Но ты делаешь все, чтобы ею стать. Как будто специально нарываешься. Я поражен - так испортить отношения. Зачем?
- Пусть не думает, что я покорилась и согласна быть вещью!
Джанис откидывается в кресле и заразительно хохочет.
- Что? - сердито спрашиваю я.
- Прости, - говорит он, утирая слезы. - Просто этот максимализм… “Все будет по-моему, или никак”. Ужасно похоже на Элвина.
- Я не буду делать вид, что все в порядке!
- Тебе важно добиться желаемого? Или доказать, что мой брат - мерзавец?
- А это не одно и то же? - глупо спрашиваю я.
Он опять смеется.
Элвин
Никто не остановил и не окликнул меня, когда я пересекал дортуар и шел по коридору.
Каменная гаргулья сидела на том же месте. Я чуть помедлил и все же сунул руку ей в пасть.
Сыграем в доверие. Ставлю на то, что Исе живой я - нужнее и интереснее, чем мертвый.
И что Мастер Бринн знала, что делает.
- Зеркало - опасная игрушка, Элвин.
Я взял из хрустальной вазочки красную, пахнущую летним лесом ягоду, чтобы поднести к ее губам.
- Откуда в Дал Риаде зимой клубника?
- Ты слышал, что я сказала?
- Слышал. Обожаю опасные игрушки. Открой рот.
Фэйри бросила притворно-смиренный взгляд сквозь ресницы и подчинилась. Я вложил ягоду, испачкав ей соком губы. Она облизнулась и подалась вперед, вылизывая кончики моих пальцев острым, розовым язычком.
- Ты понимаешь, чем рискуешь? - сталь в голосе не вязалась ни с позой - на коленях у моего кресла - ни с полным отсутствием одежды. Нельзя же считать за одежду шелковое полотно волос, пусть даже оно плащом укрывало тело фэйри от нескромных взглядов.
- Вполне, - ответил я, очерчивая второй ягодой контур ее губ прежде, чем втолкнуть в полураскрытый рот.
Следующую ягоду я съел сам. Душистая сладость с легкой кислинкой.
- Зачем тебе это?
- Хочу попробовать. Интересно.
Я скормил ей еще одну ягоду. Потом протолкнул палец глубже меж влажных губ. Испытанное средство заткнуть ее.
И такое возбуждающее.
Иса охватила палец сомкнутыми губами, принялась посасывать, лаская языком - недвусмысленный намек на возможное продолжение.
Как она умудряется оставаться такой высокомерной, стоя нагишом на коленях? И отчего меня это так заводит?
Когда, она начала легонько кусаться, я не выдержал. Высвободил руку и дернул фэйри вверх, принуждая подняться. Она скользнула в кресло серебристой змейкой, обвилась руками и ногами, вжимаясь теснее. Сквозь ткань рубашки я ощутил обжигающий холод ее кожи, нежность и обманчивую беззащитность обнаженного тела.
И запах… горький цитрус и миндаль. Прежние духи мне нравились больше.
- Зачем? - снова спросила Иса с непонятной настойчивостью.
Знай я княгиню чуть хуже, мог бы поверить, что ей не все равно.
- Ах, ваше высочество, только не говорите, что станете горевать, если культисты развесят мои кишки на просушку во славу Черной, - промурлыкал я, вкладывая ей еще одну ягоду в рот прежде, чем поцеловать. - Ммм, клубника со льдом! Мне нравится.
Фэйри прильнула повиликой. Всегда прохладные ладони с изысканным маникюром нырнули под рубашку, ногти, больше похожие на ухоженные коготки, царапнули кожу на груди и спустились ниже.
- Мне будет не хватать тебя, милый.
- Да ладно! Найдешь себе другого мальчика. Мало их что ли?
Нежный шепот:
- Конечно найду.
И блудливая улыбка на совершенном лице.
- Стерва, - прорычал я, рывком за волосы стаскивая ее ниже и заставляя уткнуться лицом в пах.
А несколькими часами позже я стоял перед сияющей серебром поверхностью в обрамлении тяжелой рамы и смотрел на тень, что рычала, рвалась и билась о зеркало изнутри, крушила зазеркальную комнату в бессмысленных попытках выбраться оттуда.Угловатая, уродливая тварь, похожая на тень огромного кота. Одного из тех, что водятся высоко в горных снегах.Моя сила. Мой личный ад и маленький демон-хранитель.Расставаться с ней было страшно. По-настоящему страшно. Без силы я чувствовал себя… ну, человеком. Непривычное, и не сказать, чтоб приятное ощущение.- Не психуй, - сказал я своей тени. - Я вернусь, а пока побудь хорошей девочкой. Или мальчиком - Черная тебя разберет, какого ты на самом деле пола.Это прозвучало на редкость глупо, но стало легче.Зеркало Исы - оживший кошмар любого фэйри. Не только потому, что в разлуке со своей тенью волшебный народ начинает стареть и чахнуть. Личность любого из фэйри слишком тесно сплетена магической первоо
IntermediusЭмма КаррингтонЭмма растеряна, и не с кем поговорить о том, что ее гложет.Лорд-командор и гофмаршал в отъезде. А и будь на месте, она бы не осмелилась отвлекать их своими сомнениями. Эмма пробовала спросить совета у гонфалоньера, но мистер Найтвуд ловко ушел от беседы о таинственном заключенном Батлема, общество которого сам же и навязал Эмме. Кажется, эта тема его смущает.Единственный ее друг - Просперо Гарутти - в последнее время сам не свой, как подменили. А главное: стоило ей поднять эту тему, как Эмма ощутила такое необычайное смущение, что поспешила свернуть разговор и сбежать, оставив мейстера в глубоком недоумении.Прочие коллеги, подчиненные и братья-сестры по Ордену слишком далеки от Эммы. Она никогда не была общительной, и теперь ей не к кому обратиться со своими тревогами.Приличные женщины в таких случаях идут на исповедь, но этот путь в равной мере закрыт для адепта мирового равн
ЭлвинИса зря ругалась, обвиняя в мальчишестве. Я прекрасно понимал, куда иду. И догадывался, что вылазка в подземную резиденцию хаосопоклонников, когда всей защиты - мастерски состряпанная иллюзия и надежда, что никто из встречных культистов не знает о смерти мейстера, не будет похожа на воскресную службу в храме.Она и не походила. Вот вообще ничего общего. На службах я всегда подыхал со скуки, а тут…Можно сказать, что это было волнительно, но “волнительно” и в малой степени не передаст яростного восторга, что я испытал, впервые спустившись по хорошо освещенный лестнице, проходя по коридору и заглядывая во все незапертые комнаты подземелья.Будь со мной моя льнущая к ногам подружка, удовольствие никогда не стало бы столь полным.К счастью или к несчастью, но в первый час мне так никто и не встретился. Упоение от риска постепенно сошло на “нет”, и я смог трезво взглянуть на резиденцию Ордена.
Она так и не приняла мой зарок на долг. И действительно пошла к Стормуру - честность на грани идиотизма.Расплата за так называемое “предательство” была жуткой - изгнание из клана.Это для Стража нормально быть самому по себе. Ну, для человека тоже терпимо - прогнали от одного лорда, пойдет к другому. Для фэйри же изгнание - крах их мира. Чем-то эта пакость схожа с человеческим ритуалом Отречения - практика, от которой люди отказались века назад. Не в последнюю очередь моими стараниями.На Изнанке не выжить в одиночку. Изгнанник же становится вне всех законов, с ним любой вправе сделать, что пожелает, потому что никто и никогда не отомстит за мучения отверженного. Ему не подадут руки и не продадут хлеба, не пустят на ночлег и не спасут, загибайся он от ран хоть на пороге дома любого из фэйри. Судьба одиночки - сдохнуть в канаве. Или закончить свои дни в ярмарочном балагане на человеческой половине мира, где чернь будет
Она положила руку мне на плечо и оставалось порадоваться, что иллюзиям Мастера Бринн не страшны прикосновения:- Сейчас все получится. Я в вас верю.Я хмыкнул и протянул раскрытые руки к пластине.Ничего не получится.И не могло получиться, раз уж моя тень запечатана по ту сторону зеркала. Чтобы зарядить руническое заклинание, требуется магия. Магия, недоступная даже обычным людям. А человек без тени - меньше, чем просто человек.Как фэйри без предназначения.Эмма нахмурилась:- Не пойму в чем дело. Что-то случилось, мейстер?- Это из-за болезни. Не привык работать только через пассы, - наугад ответил я.Лицо женщины разгладилось.- Что же делать?- Я возьму ее домой. Постараюсь разобраться.С минуту Каррингтон сверлила меня недоверчивым и изумленным взглядом, а потом взорвалась:- Просперо, вы же знаете устав! Ничего не выносим из лаборатории!- Я просто предложил.- Да что с ва
- Того же, что и раньше.- Я не успел! Мне нужна отсрочка.- Мне кажется, у тебя было достаточно времени.- У меня только половина. Я не знал, что ты придешь сегодня, Просперо.- Хорошо. Сегодня отдашь половину, - он расслабился и даже позволил себе улыбку, когда я припечатал. - И через неделю еще два раза по столько.Вот теперь он возмутился:- Так нечестно! У меня просто нет таких денег!Тю, вся драма из-за банальных денег. Я надеялся на что-то более интересное.- Значит, достань их.- Ты сильно ошибаешься, - с непонятной угрозой в голосе произнес Найтвуд. - Мы получаем не так уж и много. И надо платить посредникам…- Это должно меня волновать? - наугад спросил я. Судя по реакции, снова попал в цель, потому что он заныл, что я выкручиваю ему руки, оставляю без штанов и вообще слишком жесток.Я выслушал эту комедию со скептичной улыбкой, не пытаясь давить или спорить, потому что не знал, о чем идет
IntermediusЭмма КаррингтонОна сама не может сказать, когда и как случилось, что работа стала занимать все меньше, а разговоры все больше времени.Он задает вопросы и слушает.Слушает жадно, с подлинным, несомненным интересом. Он хочет знать о ней все и ничего не повергает осмеянию или порицанию.Устоять перед этим невозможно, и Эмма раскрывается. Спадают доспехи, спадают покровы с души, она говорит, говорит страстно, не сдерживая ни гнева, ни слез.Когда слова кончаются, приходит ее очередь задавать вопросы. Она может спросить про руны, про ритуал, но не это сейчас занимает мисс Каррингтон.Это - предельная откровенность. Дорога в сотню лиг. И каждый идет отмеренный ему путь.Она тоже жаждет как можно больше знать об узнике Батлема.- Вы когда-нибудь были в Анварии?- Я не выезжала даже за пределы Дал Риады.- О, это обязательно следует
ФранческаВ Рино у меня было много обязанностей. Руководство слугами, финансовые вопросы, разбор жалоб, дела храма. Не считая рукоделия, музицирования и чтения, которые я всегда считала скорее развлечением, чем обузой.В Рондомионе все иначе. Если не считать добровольно взятой работы экономки, моей единственной обязанностью осталась уборка. Должно быть, из-за тоски и однообразия моего существования здесь, я начинаю находить это унизительное занятие по-своему приятным.Маг приходит, когда я почти заканчиваю. Вваливается в часовую комнату, не обращая на меня внимание. Проходит, пошатываясь, словно выпил лишнего, в свои покои.Я, задыхаясь от возмущения, смотрю на цепочку грязных следов, оставленных на свежевымытом полу. Что он себе позволяет? Думает, что раз он - хозяин, я стану терпеть такое пренебрежение своим трудом?Устала быть благоразумной! Не хочу!Шиплю сквозь зубы и распахиваю дверь в его комнату.- Ты не мог б