Глава 8

Глава 8

Через две недели папу выписали из больницы.

Дом был абсолютно готов к приёму выздоравливающего. Из кухни полностью исчезли вредные продукты. Не стало даже колбасы, которой периодически баловали Мурика. Мама запретила мне бутерброды с маслом по утрам и тосты со сгущенкой.

Ведь папе нельзя нервничать. А вредная пища непременно вызовет у него эмоциональное потрясение.

Единственное, что удалось отстоять – это кофе. Я заявила, что без этого напитка просто не смогу функционировать. Но, чтобы у папы не возникало соблазна променять свой изысканный травяной чай на мой вредный для здоровья кофе, пить его разрешалось только в беседке.

Дабы не смущать отца ароматами…

– Мам, ты не перебарщиваешь? – спросила я её.

Она задумалась на пару секунд, а потом помотала головой:

– Главное – это здоровье твоего отца, – заявила с уверенностью и продолжила выкладывать из холодильника «запрещённые» продукты.

Мы с Муриком и чашкой кофе сбежали на улицу. Если мама была в чём-то уверена, никаких возражений она не слышала. Это я уже хорошо знала.

Она взяла отпуск, чтобы ухаживать за отцом, следить за его реабилитацией и поддерживать, пока «наш папа переживает сложный период».

В общем, я ему не завидовала.

Хотя, если подумать, мама была права. Она ведь хочет, чтобы её любимый мужчина был здоров. А жёсткие методы… Наверное, без них не обойтись.

Машину папе пока водить не разрешили. И мы забирали его на такси. Ярослав предлагал свои услуги, но я пока не была готова подпустить его так близко к своей семье. К тому же не знала, как его сейчас воспримет отец.

На протяжении этих двух недель Логинов устроил мне затяжную осаду.Он был повсюду. Мой день начинался с его эсэмэс и заканчивался ими же.

Несколько раз мы обедали вместе в кафе и один раз ужинали. Гуляли с Гердой по берегу вечерами, а однажды я почти решилась искупаться вместе с ним, но в последний момент передумала, испугавшись.

Когда мы с мамой собрались на рынок за свежими овощами для папы накануне его возвращения, Ярослав вызвался нас подвезти. Он мужественно нёс все пакеты от прилавка к прилавку, а потом от машины до дома.

Мама пригласила его пообедать с нами. Логинов вопросительно взглянул на меня, а я растерялась, неуверенная, что готова видеть его на нашей кухне рядом с моей мамой. Тогда он оставил покупки на столе и попрощался.

Проходя мимо меня, Ярослав на секунду остановился, склонился к моим волосам и шумно втянул воздух.

– Я буду ждать, пока ты сама придёшь ко мне, – шепнул на ухо, обжигая дыханием, и вышел на улицу.

Я прислонилась к стене, готовая сползти на пол и растечься лужицей, но уловила ехидный мамин взгляд:

– И что ты мужику нервы мотаешь? Он тебя уже проглотить готов.

Я сделала вид, что очень увлечена разбором продуктов, и ничего не ответила. Может, потому что и сама не знала, почему не могу решиться. Я хотела Ярослава так же сильно, как и он меня. Но всё же что-то не давало мне сделать последний шаг.

Вечером следующего дня папа вернулся домой.

Он был рад.

Сначала зашёл в сад, проверил свои розы, которые, словно ожидая его возвращения, расцвели, наполняя воздух упоительным ароматом. Погладил выбежавшего навстречу Мурика, ласкавшегося о его ноги. И улыбнулся так радостно, что у мамы на глазах снова выступили слёзы.Отец приобнял её и поцеловал в щёку.

В этот миг я готова была и сама разреветься, понимая, как люблю своих родителей и как рада, что они у меня есть.

Утром папа спустился, когда я варила кофе.

– Налей и мне чашечку, – попросил он.

Я даже не успела ничего ответить.

– Никакого кофе! – раздался сверху дикий вопль.

Мы с отцом переглянулись. И я быстро пошла на улицу. Мама ещё на лестниценачала выговаривать ему за потакание старым слабостям, которым больше нет места в его жизни.

К счастью, захлопнувшаяся дверь лишила меня необходимости слушать продолжение разговора. Я очень сочувствовала папе, хотя и понимала, что всё это ради его же пользы. Но всё же очень захотелось ненадолго сбежать из дома.

И я позвонила Логинову.

– Что делаешь?

– Жду твоего звонка, – судя по голосу, Ярослав только что проснулся. Скорее всего, это я его разбудила.

Представила, как он лежит в постели, обнажённый до пояса, а ниже прикрытый простынёй, которую так легко стянуть…

– Я хотела прогуляться, может, вы с Гердой составите мне компанию?

– Буду через полчаса.

– На прежнем месте, хорошо? – успела сказать я, прежде чем он отключился.

Ровно через двадцать восемь минут я ждала его на повороте, за четыре дома до моего. Себя успокаивала тем, что не хочу волновать папу. Но на самом деле, понимала, пока мы просто общаемся и целуемся, всё это как бы не всерьёз. Я могу ничего не менять, не испытывать вины перед Севой, не думать о будущем.

Но как только я сдамся и подпущу Ярослава ближе, всё тут же изменится. Он не из тех мужчин, что довольствуются лёгким романом на пару-тройку недель. Я знала, что он захочет большего. И поэтому медлила и тянула время. Потому что никак не могла решиться.

Через минуту на дороге появился внедорожник Логинова. Он затормозил таким образом, что пассажирская дверь оказалась прямо напротив меня.

Позёр.

Я потянула за ручку и забралась внутрь.

– Привет, Герда, – первым делом поздоровалась с собакой и обернулась к заднему сиденью, где она обычно ездила. Но там было пусто. Растерянно посмотрела на Логинова: – А где Герда?

Ярослав повернулся ко мне. За тёмными стёклами солнцезащитных очков было не разобрать выражения глаз.

Уголки его губ разъехались в стороны, обнажая зубы в улыбке:

– Ты же позвала меня на свидание, Герда решила нам не мешать и осталась дома.

От обещания в его голосе по коже побежали прохладные мурашки.

И главное, не к чему придраться. Действительно, это я ему позвонила и пригласила. Вот только сама не знаю куда…

– Куда мы едем?

Я смотрела на профиль Ярослава и думала о том, какой же он красивый. За эти годы Логинов изменился совсем немного, разве что в облике добавилось мужественности. Та же харизма, то же чувство юмора на грани, из-за которого иногда так и хочется огреть его чем-нибудь по голове.

Вот и сейчас он лишь улыбнулся уголком губ и, даже не повернувшись, ответил:

– Увидишь.

И пока я не продолжила расспросы, включил радио и поймал волну с энергичной песней, сделав звук погромче.

Ну ладно, запомним.

Я, конечно, не злопамятная, но память у меня хорошая.

Сделала вид, что мне совсем не интересно, что он там задумал, и уставилась в окно. Я просто любуюсь природой.

Тем более за окном на самом деле было красиво.

По правую сторону от дороги выстроились крупнолистные акации, которые так меня удивили ещё в школе. С левой стороны стояли платаны, похожие на клёны, но с такой тонкой корой, что иногда казалось, и вовсе её лишены.

А дальше по обе стороны стелились поля, поля, поля. И ещё немножко виноградники на склонах.

Вдруг подумалось, что десять лет назад я никуда здесь не ездила и так и не увидела Краснодарский край. И сейчас Логинов везёт меня куда-то в неведомые дали. Ведь я даже не знаю, куда ведёт эта дорога.

Ехали мы часа полтора и всё это время почти не разговаривали. Не считая тех редких моментов, когда Ярослав просил достать с заднего сиденья термос и налить кофе.

Я не помнила, чтобы раньше он был заядлым кофеманом. И сейчас пометила это как одно из изменений. Наверняка их множество набралось за эти годы, просто не сразу бросаются в глаза.

Мне хотелось узнать, что ещё в нём изменилось. Что он любит сейчас, а что навсегда осталось в прошлом…

И тут же одёрнула себя – это не имеет значения, ведь я скоро уеду, и мы с Ярославом снова расстанемся. На этот раз навсегда…

Наконец машина сбросила скорость. И как раз вовремя, заставляя меня отвлечься от грустных мыслей.

Мы подъехали к полосатому шлагбауму и остановились. К машине подошёл седой высокий мужчина в чёрной форме охранника, записал время прибытия и выдал талон на парковку.

Помня ответ Логинова, я не задавала вопросов. Но, судя по его спокойствию, всё шло, как надо, и мы приехали, куда планировали. Точнее он планировал.

На парковке было полно машин. Всюду сновали люди, многие были с детьми.

Я огляделась по сторонам и заметила прибитые к столбу большие деревянные указатели с написанными разными цветами названиями: «Контактный зоопарк», «Ресторан», «Канатная дорога».

Канатная дорога? Что он задумал?

Ярослав взял меня за руку и повёл на широкую площадку, заполненную людьми.

Сразу за парковкой располагались ряды сувенирных лавок. Здесь было шумно. И я невольно увлеклась разглядыванием всяких магнитиков, украшенных ракушками поделок, бисерных кошелёчков и прочей туристской атрибутики.

– Ой, смотри,  ковбойские шляпы!

Они висели на стене – белая и светло-коричневая, прошитые тёмными толстыми нитями, похожими на кожаные шнурки.

Я полюбовалась на экзотику и уже хотела отойти, но Логинов удержал меня за талию:

– Мы берём обе, сколько?

– Ты что, – шепнула я тихонько, разглядывая людей вокруг. На некоторых были кепки, на ком-то панамы, в крайнем случае косынки. И ни одной ковбойской шляпы. – Не надо. Будем выглядеть глупо…

– Но тебе же понравилось, – удивился Логинов.

– Понравилось, но… – вот как ему объяснить, что представлять себе что-то и решиться на это – совершенно разные вещи.

– Значит, берём, – Ярослав расплатился и протянул шляпы мне: – Ты какую хочешь?

– Белую, – я чувствовала себя ребёнком, которому вдруг преподнесли большую порцию сахарной ваты.

Логинов тут же напялил коричневую, помог мне затянуть шнурок под подбородком, и мы двинулись дальше как заправские ковбои, явившиеся прямиком с Дикого Запада.

 – Как насчёт сахарной ваты? – чуть впереди располагалась тележка с яркой вывеской.

Он что, читает мои мысли?

Я ведь не говорила о вате вслух. С ней связана трагедия моего детства. Из-за диатеза мама ни разу не покупала вату, и мне оставалось лишь с завистью наблюдать, как другие дети отрывают воздушные кусочки и едят их с выражением непередаваемого удовольствия на лице.

Нет, Логинов точно читает мои мысли, потому что, даже не дожидаясь ответа, он повёл меня туда, где уже выстроилась небольшая очередь из детей  с родителями.

И мы, двое чудиков в ковбойских шляпах, пристроились сзади. Дети шептались, оглядывались на нас, показывали пальцами и громко обсуждали. Я бы уже давно смутилась и убежала, но незыблемое спокойствие Логинова удерживало меня на месте.

Постепенно это спокойствие передалось и мне. И я подумала, что могу ненадолго перестать анализировать каждый свой поступок, оглядываться на мнение других. Почему мне нельзя просто расслабиться и получать удовольствие?

И это оказалось совсем несложно. К тому очень здорово.

Когда Ярослав вручил мне огромную шапку розовой ваты, я запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Как это сделала пятилетняя девочка, что стояла в очереди перед нами.

Несмотря на большой размер, вата была совсем лёгкой. Я долго несла её, разглядывая со всех сторон и не решаясь нарушить её совершенную целостность.

Логинов оказался менее щепетильным. Он резко вытянул руку и оторвал большой кусок, который тут же в несколько приёмов запихал себе в рот, не забывая прикрывать глаза от удовольствия.

– Эй! Это моя вата! – возмутилась я, отворачиваясь и пряча её от его загребущих ручищ.

– Ты всё равно не ешь, – ничуть не смутился он, облизываясь.

Я отщипнула свой кусочек. Попробовала. Вата оказалась сладкой. Волокна таяли во рту, оставляя после себя немного приторное послевкусие.

Пока я пыталась распробовать и понять, нравится ли мне этот вкус, Ярослав отщипнул ещё кусочек.

– На, тогда и неси, – сунула палочку ему в руку и начала отщипывать у него кусочки.

Кстати, так оказалось вкуснее.

Логинов опешил от такой наглости. У него было столь забавное выражение лица, что я не удержалась – достала телефон и сделала несколько кадров.

Блин, почему не взяла с собой камеру?

Фотографироваться с ватой Ярославу понравилось, особенно с розовыми усами, которые я ему сделала, а он прижимал их верхней губой к носу, чтобы не слетели.

Мы ещё сделали несколько селфи. Приподняв шляпы в приветствии, прижимая их к груди как просители, помахивая ими на прощание.

Оказалось, что ковбойские шляпы и сладкая вата – это очень весело. Хотя вата – вкуснее в детстве.

Так, смеясь и доедая последние волокна, мы подошли к кассе.

– Два билета на канатную дорогу, – сказал Ярослав.

Давно я не чувствовала такого по-детски острого предвкушения.

Канатная дорога.

Это же… прямо как в кино.

Перед нашим приездом прошёл совсем небольшой дождик. Но сиденья успели слегка намокнуть. И два работника парка в чёрных жилетках с эмблемой стелили на них голубые клеёнки.

Когда подошла наша очередь садиться, парни велели встать на отмеченную жёлтым скотчем линию. Было видно, что для них это обычная рутина, и беспокоиться не стоило.

Но я всё равно немного напряглась, потому что не совсем понимала, как будет происходить посадка. Кресла не останавливались, они беспрестанно двигались, подхватывая людей под ягодицы и унося далеко. Вперёд и вверх.

Неожиданно сильно толкнуло сзади в бёдра, я охнула и села. Зашуршала клеёнка.

Обалдеть!

Ярослав опустил поручень и, улыбаясь, посмотрел на меня.

Видимо, на моём лице отражалась вся гамма эмоций, потому что он улыбнулся ещё шире и, наклонившись ко мне, поцеловал.

– Ты офигенная, – прошептал прямо в губы. И у меня во второй раз за несколько минут захватило дух.

Ярослав отстранился, и я, опершись о поручень, наклонилась вперёд. Земля оставалась всё дальше и дальше. Кроны деревьев, лишь недавно возвышавшиеся, казавшиеся исполинами, теперь были в нескольких метрах подо мной.

Мы поднимались довольно медленно, но от происходивших изменений захватывало дух.

Как же здорово!

Хотелось вскочить на кресло и, раскинув руки, закричать от восторга.

– Обернись, – посоветовал Логинов.

И я посмотрела назад.

Надо же, а я уже думала, что видела всю красоту. Но за нами далеко внизу, раскинулась геленджикская бухта, облепленная по краю красными крышами домов, как опушка подосиновиками.

Смотреть назад было не слишком удобно, но я никак не могла остановиться, продолжая впитывать эту потрясающую панораму глазами.

И почему я не взяла камеру?!

– Насмотришься сверху. А сейчас давай сделаем селфи? – предложил Логинов, и я достала телефон.

Ярослав приблизил своё лицо к моему, и мы сфотографировались на фоне бухты, на фоне неба и деревьев.

Я смеялась и махала рукой тем, кто, возвращаясь, двигался мне навстречу. Мне махали в ответ и кричали: «Классные шляпы».

– Я так хочу тебя, что даже больно, – вдруг сказал Логинов.

Сердце пропустило удар, а потом забилось сильно-сильно, поднявшись до самого горла и снова падая вниз.

Я промолчала, делая вид, что увлечена разглядыванием проплывавших по дну оврага можжевельников, дубов и ещё каких-то деревьев и кустарников, названия которых не знала. Но почему-то именно сейчас вдруг стало очень важным хорошенько их рассмотреть.

По дороге вверх мы больше не разговаривали. Я пыталась унять бешено колотящееся о грудную клетку сердце, а Логинов делал вид, что вовсе ничего не говорил.

Вот только он сказал, и мы оба это знали.

К счастью, скоро мы достигли верха. Нам помогли покинуть кресла два сотрудника в таких же чёрных жилетах. А третий рассказывал о том, что по дороге нас сняла фотокамера, и мы можем приобрести фотографию, если пройдём сначала налево, а потом вверх по лестнице.

Я поднималась, словно сомнамбула. В голове звучали его слова. А ещё появлялись фантазии, сначала только картинки, но постепенно они обретали звуки, запахи и ощущения. Я чувствовала жар его тела, гладкость его кожи.

Мне самой стало невыносимо мучительно, что не могу сейчас же прижаться к его обнажённому телу.

– Пошли, – я потянула Логинова за руку, когда он уже вошёл в небольшое помещение, где прибывшие до нас туристы разглядывали снимки.

– Куда? – удивился Ярослав, продолжая осматривать глазами очередь и фотографии в рамочках на стенах. Он явно собирался приобрести наше фото.

– Не спрашивай, пойдём, – мой голос изменился, стал низким и тягучим.

Логинов посмотрел мне в глаза и, кажется, нашёл там ответ на свой вопрос, потому чтомолча вышел вслед за мной.

Я тащила его вверх по лестнице, а затем по вымощенной камнем дорожке меж деревьев в поисках тихого места, где нам никто не помешает. В голове пульсировало, и, казалось, если сейчас же не получу того, что хочу до дрожи в коленках, то просто взорвусь, разлечусь на тысячи осколков.

Наконец людские голоса стихли. Я свернула с дорожки и углубилась в кустарники, почти не думая о том, что происходит вокруг. Словно на автопилоте, движимая одной лишь целью.

Через несколько минут мы упёрлись в ограду.

– Чёрт, – она была выкрашена в зелёный цвет, и я, не заметив, налетела на неё. А Логинов не успел удержать.

Но он тут же дёрнул меня к себе, развернул и впился в губы долгим, жадным поцелуем. Я отвечала ему с той же жаждой, нащупывая ремень его джинсов, стремясь как можно скорее избавиться от преграды.

Логинов прижал меня к ближайшему к ограде дереву, и последнее, о чём я сумела внятно подумать – хорошо, что надела платье, а не шорты, как собиралась.

Это было быстро и жадно, без малейшего намёка на нежность. Но она и не была нам нужна, мы слишком изголодались друг по другу за эти долгие десять лет.

Несколько минут спустя мы так и стояли, по-прежнему слившиеся, бывшие единым целым, не в силах отдышаться. Логинов упёрся лбом в мой лоб и смотрел, смотрел, смотрел. Потом сипло прошептал:

– Вообще-то, я думал об удобной постели, но так тоже неплохо.

Я всхлипнула. От смеха.

А потом раздались громкие голоса. И мы быстро оторвались друг от друга. Ярослав пытался застегнуть ремень, но никак не мог совладать с ещё дрожавшими непослушными пальцами, а я искала затерявшиеся в траве трусики.

Не знаю, что подумали гулявшие по лесу туристы, когда мы вывались из кустов. Помятые. Взъерошенные. Всё ещё тяжело дышавшие.

Мне было всё равно.

Я была счастлива. Полностью и абсолютно.

Держась за руки, мы с Ярославом шли по лесной дорожке. Куда? Это не имело никакого значения.

Всё потеряло свою значимость – прошлое, будущее. Осталось лишь настоящее, только здесь и сейчас. И мы двое наедине с вечностью.

Людей нам попадалось всё меньше, словно они, чувствуя наше единение и свою ненужность, постепенно покидали парк.

Когда мы вышли на широкую поляну, где расположился тир, рядом не было никого из туристов.

– Давай постреляем? – мне было так хорошо, что казалось совершенно не важным, чем заниматься. Мы могли пройти мимо или остановиться, это ничего бы не изменило.

Но Ярослав кивнул, сворачивая к тиру. А молодой человек  в чёрной жилетке с эмблемой уже радостно нам улыбался, рассказывая, какие прекрасные призы здесь можно выиграть.

Наверное, в ковбойской шляпе и с винтовкой я смотрелась бы отлично на фотографии. Вот только… шляпы на мне не было.

Растерянно взглянула на Логинова, а он поиграл бровями, намекая, где я могла потерять её.

– Дай свою, – стащила с него коричневую шляпу и, отскочив в сторону, чтобы не успел отобрать, сделала селфи на фоне тира. А затем сфотографировала Логинова с винтовкой. Потом он меня.

Мы несколько увлеклись, и молодой человек, громко откашлявшись, спросил, собираемся ли мы стрелять.

Стрелять мы не умели. Оба.

Поэтому большого плюшевого медведя так и не выиграли. Но за попадание в одну консервную банку из десяти и за упорство молодой человек, смеясь, презентовал нам деревянный магнитик на холодильник с надписью «Я люблю Геленджик».

Белую шляпу мы так и не нашли, поэтому коричневую носили по очереди. Но так было даже интереснее. Мы отчаянно спорили за каждую минуту обладания этим великолепным головным убором, ценность которого весьма повысилась, когда он остался в единственном экземпляре. Логинов, пользуясь разницей в росте, владел шляпой лишние минуты, пока я подпрыгивала, чтобы отобрать у него трофей, и громко возмущалась.

Потом мы поднялись на колесе обозрения. Вроде даже говорили, что с такой высоты открывается самая красивая панорама в Краснодарском крае.

Но мы её не заметили.

Потому что снова целовались и не могли оторваться друг от друга. Мы чуть не уехали на второй круг. Но бдительный работник успел вернуть нас на землю.

По пути вниз на канатной дороге мы также держались за руки.Теперь я ощущала постоянную потребность касаться Ярослава. Боялась отпустить даже на минуту.

В ресторане мы сели рядом на диванчик и целовались, пока готовили наш заказ. Даже настойчивое покашливание официантки не сразу заставило нас оторваться друг от друга.

Не помню, что я ела. Кажется, какой-то салат. Или жареную картошку.

И даже вкуса не чувствовала.

Но зато совершенно точно помню, как сняла босоножку и поставила ступню на ногу Ярослава. Потому что мне было необходимо ощутить это прикосновение.

До дома мы тоже не доехали.

Свернули в лесополосу и, отъехав чуть дальше от трассы, занялись любовью на заднем сиденье машины.

Логинов предложил вернуться в Геленджик, пока недалеко отъехали, и снять номер в отеле, чтобы провести вместе всю ночь.

Но ко мне понемногу возвращалось благоразумие. Я даже уже была способна вспомнить о больном сердце отца и наверняка переживающей обо мне матери.

Поэтому отказалась.

Ярослав не обиделся. Он всё понимал. И от этого я любила его ещё больше.

Да, любила.

Теперь я не видела смысла врать самой себе. Я так и не сумела забыть его за все эти годы. Хотя и старалась. Очень старалась. Но сейчас, до краёв переполненная чувствами, понимала, что по-прежнему безумно люблю его.

Не знаю, что будет потом.Сейчас я не была способна об этом думать.

И не хотела.

Ярослав остановил машину на перекрёстке, повернулся ко мне.

– Как мы будем дальше? – задал он тот вопрос, на который сейчас мне не хотелось отвечать.

– Не знаю, – я пожала плечами и опустила голову, не в силах смотреть в его требующие немедленного решения глаза.

– Мне этого мало, – заявил он серьёзно, – если ты думаешь, что теперь получится от меня сбежать, то напрасно.

Я всё-таки посмотрела на Ярослава. Хмурое лицо. Сведённые брови. И глубокая складка между ними.

Я потянулась и провела по ней пальцами, пытаясь разгладить. Напрасно. Логинов не был настроен на игру. Он ждал ответа.

– Я не знаю, Яр. Я не имею ни малейшего понятия, что будет дальше…

– Зато я знаю, – он наклонился, ладонью обхватил мою шею, сжал крепко, придвинул к себе и зашептал мне на ухо: – Ты моя. И ты никуда от меня не денешься. Можешь пока это обдумать. Я дам тебе время принять этот факт. Но недолго, потому что хочу тебя до умопомрачения. Хочу тебя каждый день и до конца жизни. Как только я получу развод, мы распишемся.

Он поцеловал меня. И мои губы сами потянулись к его губам. В то время как мозг слабо пытался проанализировать слова Ярослава.

Моя…

Хочу…

Распишемся…

– Иди, я позвоню вечером, – он отпустил меня, но продолжал смотреть. И от этого становилось тепло и сладко внутри.

Выходя из машины, у меня закружилась голова, и я покачнулась. Слишком много эмоций. Слишком много счастья. Мне нужно немного времени, чтобы обдумать всё случившееся и принять. Конечно, принять.

Другого варианта просто не могло быть.

По крайней мере, я его даже и не рассматривала.

До тех пор… пока машина Логинова не скрылась из виду. И я осталась одна. Только тогда меня накрыло понимание того, что я наделала.

Господи, Сева!

Как я ему скажу?