Время до рассвета, казалось, растянулось до мучительной бесконечности. И отмерялось оно не минутами и часами, а количеством кругов, которые я намотал по огромной роскошной спальне люкса на самом верхнем этаже престижного отеля. Всю дорогу сюда я держал обмякшее тело Яны на руках и, не решаясь тревожить ее неожиданно приключившийся сон лишними прикосновениями, просто вдыхал, нюхал, как оголодавший зверь, ее волосы и кожу. И еле сдерживал наше с драконом примитивное желание натурально зарычать на каждого, кто слишком приблизится. И это было не просто проявление инстинктивного собственничества. После спонтанного фаер-шоу с выжиганием паразита из брата, устроенного Яной, волны страха и злости были направлены на нее со всех сторон. Спецназовцы, хоть и находились под контролем мааскохии, все равно были близки к панике после увиденного. Но они были меньшей проблемой, потому что свою функцию уже исполнили, так что пора им убир
Закрыв за Рамзиным дверь, я привалилась к ней спиной, но, не устояв на дрожащих ногах, просто съехала вниз, приложившись задницей о роскошный мрамор пола. Раскрыв ладони, уставилась на них, тщетно пытаясь унять трясучку. Да ладно, я ведь знала, что справиться со своей неконтролируемой тягой к Рамзину будет нелегко. Но того, что все же это окажется настолько сложно, даже учитывая наши прежние безумные, почти противоестественные реакции на близость друг друга, я не ожидала. Конечно, в глубине души я все время понимала, что наша встреча состоится рано или поздно, и волновалась лишь о тех обстоятельствах, при которых это произойдет. И к тому же надеялась, что это не будет так скоро… Надеялась? Я с силой хлопнула себя раскрытой ладонью по лбу. Кому ты, на хрен, врешь? Это от разочарования, что встреча случилась слишком рано, меня повело так, как только глаза раскрыла и поняла, что Рамзин лежит, уткнувшись носом в мой живот? Пришлось задерживать дыха
Откинула голову, подставляя шею под уверенные, но незнакомо нежные касания губ Игоря. Это так не похоже на его обычные жалящие поцелуи-клейма. Язык пробовал, смаковал меня, а не обжигал, как было всегда. Блуждал по коже медленно, никуда не торопясь, явно лишний раз желая подтвердить, что наше время вместе может длиться бесконечно.– Ты еще голодна? – А вот голос не поддавался контролю. В нем натянутой до предела струной звенело нетерпение, пытающее его слишком долго.– Нет… Уже нет, – просипела в ответ, также не в силах заставить голос повиноваться. – Но нам нужно поговорить…Какого черта? Кому сейчас нужны эти разговоры?– Не нужно! Не сейчас! – струна оглушительно лопнула, и тихий голос Игоря – уже властное
– Рамзин! – гневно кричала Яна за дверью. – Открой эту гадскую дверь! Что происходит?Я стоял, вцепившись в дорогущую каменную раковину, и пытался отрешиться от самого звучания ее голоса сейчас. Потому что именно эти яростные нотки вызывали привычный стихийный отклик в моем теле, как рефлекс у пресловутой дрессированной собаки Павлова. Ее злость – мое неконтролируемое возбуждение и желание подчинить. Тело бунтовало, требуя поддаться невыносимому желанию открыть проклятую дверь, прижать стоящую за ней женщину к стене и самозабвенно оттрахать, чтобы орала уже не от злости, а от удовольствия. Использовать эту ее бьющую через край энергию и тело, чтобы насытить собственный адский голод по ней, сжигающий нутро. Дракон, тоже ополчившись, начал давить на меня. Каким бы древним и мудрым он ни был, но животная его часть, похоже, одержала верх, и ей сейчас были совершенно не понятны мои мотив
Я лежала, уткнувшись взглядом прямо в центр широкой груди Рамзина. Просто дышала его запахом. Он пах собой – потом, сексом, еле уловимым оттенком своего парфюма, который теперь почему-то не раздражал. И еще мною. Наши ароматы переплетались в моем расслабленном сознании и виделись мне причудливо красивой сложной живой вязью пульсирующих сверкающих нитей, которая сплошь покрывала наши тела единым, видимым только мне потрясающим рисунком.Моя голова на плече Игоря, сильные руки вокруг меня, окружают и заключают в клетку, а волосатые конечности переплетены с моими ногами. Прямо идеальная картина, которая наверняка должна была ранее вызвать у меня острый приступ раздражения, заставить ощутить себя почти в западне чрезмерного присутствия в моем личном пространстве. Но вместо этого чувствовался только покой. Именно так. Не какое-то там искрящееся фейерверком счастье и неземное блаженство, о каком любят разг
Свернулась в позу эмбриона на постели. Всего на несколько секунд, чтобы перевести дух. Ощутила, как сознание ускользает от меня. Я старалась зацепиться за отголоски контроля над телом и разумом, но это все равно, что хвататься за воду. Онемение полное и неодолимое сковывало меня, будто заключая в стремительно замерзающую корку. Прекрасно, Яна, ты – нечто в ледяной глазури! В этот момент словно обожгло воспоминание о пощечине Романа тогда, в первый раз.«Почини себя! – услышала в голове его властный, холодный голос. – Ну же, Яна! Не смей раскисать!»– Да что ж ты лезешь-то все время! – прохрипела себе под нос. – Нет у меня сил!Голос Романа начал перечислять все его «любовно» подобранные для меня эпитеты. Злость на его вечную правоту и всезнайство вспыхнула
РамзинЯ вел машину по улицам Рио в плотном потоке в час пик, осторожно косясь на притихшую Яну. Она сидела, сжавшись, поставив босые ноги на сидение и опершись виском на стекло. Если на приеме у врача она казалась оживленной и вспыхивала счастливой и почти застенчивой улыбкой, когда слушала эти проливающиеся бальзамом на мою душу слова о сердцебиении, размерах плода и результатах экспресс-анализов, то потом ее настроение резко поменялось. И хотя с того момента, как мы покинули клинику, Яна не произнесла ни слова, ее рассредоточенный взгляд, направленный внутрь себя, заставлял меня напрячься гораздо больше, чем все наши прежние скандалы и бурные пикировки. Эта новая Яна, задумчиво хмурящаяся своим явно невеселым мыслям, была совсем иной, и я не знал, как себя с ней вести. Поэтому пока молчал, ожидая от нее если уж не дальнейшего разговора, то хоть какой-то привычной реакции: крика, возмущения или даже попытки совершить какой-нибудь демарш с побегом. Моя Яна не стеснялась, мяг
Вскипевшая, было, злость мгновенно осела от одного только легкого утешающего касания малыша где-то совсем рядом с сердцем. От нее осталось лишь горькое послевкусие, как рваные куски желтоватой пены на берегу, когда волна откатит. И при этом у меня странным образом сместился угол зрения, а точнее, восприятия мужчины рядом со мной. Рамзин, нахмурившись и сжав челюсти, вел машину в общем потоке и явно избегал моего прямого взгляда. А я смотрела на него и поражалась изменениям, которые раньше то ли не видела, то ли не хотела замечать. От того ли, что основные из них были совсем не внешними? Дело было не в отросших волосах или в том, что его черты приобрели большую резкость. Лицо выглядело более загорелым и, я бы даже сказала, обветренным и огрубевшим. Визуально он стал заметно старше и еще более угрожающим, чем раньше. Более диким, что ли, на каком-то исключительно первобытном уровне. Но вот его прежняя властная, почти удушающая энергетика изменилась. Или
Я стояла обнаженной перед огромным зеркалом и играла в ставшую уже привычной игру. Называлась она – найди в себе десять отличий по сравнению с вчера. Не то чтобы пока хоть раз нашлись все десять, но некоторые все же были. Скоро их станет на-а-амного больше, но пока я отодвигала эти мысли, им не место в почти раю.Последние шесть дней стали чем-то новым и особенным для меня. Ведь ничего такого не было в моей жизни. Нет, я, конечно, встречалась с парнями и ходила на, типа, романтические свидания, где они пытались мне пустить пыль в глаза, шикуя на деньги своих состоятельных папаш и точно зная, чья я дочь. Но ни с кем из тех павлинов я не проводила круглые сутки. Это было слишком скучно для меня. Никому из них просто не удалось бы удержать мое внимание так долго, а по-настоящему, так, чтобы хотеть быть рядом без причины, я не увлекалась никем. С Рамзиным же совсем другое дело. Да, мы уже жили в его Женевском доме и проводили тогда вместе 24 часа в сутки. Но тогда мы находи