Я, пытаясь взять дыхание и чувства под контроль, упорно пялилась на мелкие осколки, в которые обратилась чайная чашка, но проиграла битву с эмоциями и с криком швырнула ей вдогонку еще и тарелку с выпечкой. Ярость, ослепительная, жгучая, перла из меня, искала выхода хотя бы в желании крушить, разбивать все, до чего сейчас могу дотянуться. Да как этот напыщенный ублюдок вообще посмел! Что он, на хрен, возомнил о себе? Тоже мне, психолог гребаный!
Я понеслась на балкон, борясь с желанием заорать во все горло, что это долбаный Роман не прав. Не прав! Я совсем не такая!
Прослушав запись, я согласилась поучаствовать в этой затеянной им игре. Да и почему нет? Не похоже, что появится Рамзин в костюме Бэтмена и спасет меня, несчастную пленницу, из этого притоноподобного Ордена чокнутых. Во-первых, потому что он сам один из них, а во-вторых – не упирался мне никуд
С первым же вдохом я хватанула полные легкие запаха такой ядреной гари, словно лежала посреди гигантского пепелища. Глаза как песком запорошило, и они отказывались открываться, в спину что-то давило и, похоже, давно, судя по тому, как болели ребра и позвоночник. Я попыталась вдохнуть глубже, чтобы определить степень собственных повреждений, прежде чем шевельнуться. Пересохшее горло тут же свело спазмом, и я закашлялась. Из глаз брызнули едкие слезы, потому как ощущение было, будто глотка рвется, как бумага, а в теле нет целых костей.– Что за на хер? – очень хотела сказать я, но вышло только какое-то глухое бульканье.Зато слезы, льющиеся потоком, стали возвращать мне способность видеть. А посмотреть было на что. Я лежала на круглом возвышении, сделанном из чего-то напоминающего цельный кусок кристально-прозрачного горного хрусталя, находящегося в ц
РамзинГод в чужом, неимоверно далеком слое бытия. Вот каким был мой приговор. Конечно, у Ордена не было методов принудить дракона пребывать там, где ему не угодно. Но пока я, его человеческая составляющая, был жив, и на мне были наложены удерживающие от перемещения между слоями оковы, он тоже был вынужден оставаться поблизости. И это однозначно бесило дракона, сводя наше и без того призрачное в последнее время взаимопонимание почти к нулю. Но сегодня срок истекает. Двенадцать долбаных месяцев. Пятьдесят три чертовых недели. Триста шестьдесят пять гребаных дней я не слышал ее голоса. Не вдыхал ее запах. Не держал в руках принадлежащее только мне, мне, мне!!!! тело моей Единственной... От полного умопомешательства спасала только жизненная необходимость ежесекундно быть начеку – монстры нападали и днем, и ночью. В любой сезон, в любую погоду. Стоило моргнуть невпопад – и в следующее мгновение перед глазами уже капае
Я, задыхаясь, рухнула лицом на пол, и, если бы не было ковра, то вполне рисковала расквасить нос. Какого хрена опять произошло? Только что Рамзин тряс меня, как грушу, больно вцепившись в плечи, и вот теперь я, голая, дрожащая, практически распластана на ковре задницей кверху. Он просто исчез, после того как мы накинулись друг на друга, как одичалые, и трахались, как умалишенные. И теперь я одна в этой комнате, нет даже малейшего признака его недавнего присутствия, если не считать медленно утихающих волн взрывного оргазма и того, что каждая мышца в моем теле колотилось от изнеможения и удовлетворения.Я со стоном перекатилась на спину и уставилась в богато украшенный росписью и лепниной потолок. Эйфория быстро откатывалась, возвращая меня к реальным ощущениям и пониманию, что я, как всегда, со всех сторон идиотка. Если то, что сейчас случилось, было плодом моего воображения, то мне однозначно нужно лечитьс
– Что, на хрен, за любовь в вашем Ордене ко всяким подземельям и мрачной символической похабени? – прошипела еле слышно, спускаясь по каменной лестнице вниз.Хоть и говорила я тихо, но все равно заработала от Романа предупреждающий гневный взгляд.– Под ноги смотри! – рыкнул на меня он. – И держи рот закрытым, пока не обратятся лично к тебе.– Да помню я все! – Я воткнулась взглядом в бесконечные ступени, явно отполированные многовековым по ним хождением всей местной братии.Лестница закончилась, и, повернув, мы оказались в длинном коридоре. По обеим сторонам в ряд стояли братья в своих серых рясах или робах, бог их знает, и смотрели на нас. Роман уверенно двинулся вперед, а я, сглотнув, пошла следом, борясь с холодным ощущением
Как мы покидали мрачное подземелье, я помню уже довольно смутно. Это было как в компьютерной игре: стремительный, какой-то рваный бросок к свободе и солнечному свету впереди. И так же, как в игре, странное восприятие нереальности всего окружающего. Словно все немного ненастоящее, не материальное, но тщательно прорисованное. И еще это чувство, что внутри до звона все натянуто и прямо-таки жаждет малейшей провокации, хоть легкого движения или препятствия, крошечного повода, чтобы призрачный контроль оглушительно лопнул, и наружу вырвалась изготовившаяся для нападения огненная стихия. Она выплясывала и порыкивала под самой кожей, колола все нервные окончания, выискивала жертву моими глазами. Меня потряхивало от того, как волны нетерпения, которое было совсем не моим, прокатывались по коже раз за разом. Помутившимся рассудком я чувствовала, как же сильно этой силе хочется выйти поиграть. Дебильная ассоциация, но тем не менее. Именно на это было больше всего и похоже. То, что сейчас кипе
РамзинПервые несколько дней все, что я чувствовал, это онемение и безразличие. Все эмоции покинули меня той ночью, пока я буйствовал, выгорели, забрав с собой все краски и ощущения. Не осталось ничего, кроме желчной горечи. Она пропитала все вокруг, отравляя вдыхаемый воздух и оседая тяжестью на легких, словно я дышал каменной пылью. Я больше не звал дракона, да это было и бессмысленно. Он совершенно закрылся от меня. Как будто отгородился толстенным бронированным стеклом. Присутствовал, наблюдал за мной, но от него не приходило ни малейшего знака или обычной в нашем общении картинки. Наверное, я должен был чувствовать себя слегка осиротевшим после стольких лет, проведенных в тесном симбиозе с ним, но ничего подобного не происходило. Что такое потеря какого-то призрачного зверя, когда женщина, которая значила для меня все, с легкостью предала меня и забыла? Жила себе и получала удовольствие от жизни, пока я считал дни и часы
Почему я в детстве считала, что Бразилия – это некое волшебное место, где есть только красивые джунгли, сплошь в экзотических цветах и красиво развешанных лианах и полных тех самых диких обезьян? А еще там должна быть всегда прекрасная погода, апельсины валяются под ногами, и по улицам ходят сплошь смуглые парни с внешностью, напоминающей, к примеру, Криштиану Рональду. Правдой оказались только апельсины. Хотя в том жутком районе бескрайних трущоб Рио не было и их. Зато были уродливые, прилипшие друг к другу домишки, слепленные из всего что угодно, жутко грязные, вонючие, узкие улочки, извивающиеся как в припадке, и громадные кучи мусора повсюду. Вместо киношных красавчиков латиносов отовсюду на нас таращились явно бандитские рожи, щерясь желтыми кривыми зубами в жутких подобиях радушных улыбок.Ну ладно, может, я немного и преувеличиваю… хотя нет. Все на самом деле было намного хуже, и полови
Вся следующая неделя прошла довольно однообразно. Мы с Романом никуда не бежали, не летели и не плыли. Просто спали, ели, пили. Смотрели огромный телевизор, который реально выбивался своей явной дороговизной в противоположность остальной скромной обстановке дома. Конечно, я в основной массе не могла понять, о чем идет речь в новостях и всяких ток-шоу, но зато мне неожиданно понравилось смотреть старые голливудские мелодрамы и боевики на португальском и испанском, одновременно предаваясь собственным размышлениям. Роману, похоже, вообще было плевать, что вещает зомбоящик. Большую часть времени он либо, хмурясь, что-то обдумывал, уставившись на меня своим нечитаемым взглядом, особенно после того, как с кем-то говорил снаружи, либо дремал, восполняя дорожный недосып, либо занимался приготовлением пищи.Дело в том, что мой желудок отказался наотрез находить общий язык с местными яствами из морепродуктов и черес
– Итак, учитывая все вышеозвученные обвинения, я считаю, что брат Игорь должен понести более чем строгое наказание, нежели чисто формальное порицание и необходимость принести устные извинения. На самом деле, его проступок – это вообще нечто неслыханное, и я считаю, что прощения ему нет.Худой мужчина с желчным лицом замер в театральной позе перед длинным столом на постаменте в большом орденском зале собраний. Он явно ожидал реакции от членов Совета, игнорируя перешептывания остальных присутствующих членов Ордена. Но они сидели со скучающими лицами, а Глава вообще был занят внимательным рассматриванием собственных коленей под столом.– Брат Деклан, вы поднимаете этот вопрос уже в какой, третий? Четвертый раз? И каждый раз Совет выносит решение о помиловании. Вам еще не надоело? – равнодушным тоном, так и не поднимая глаз, ответил Глава. &
В считанные секунды весь пляж вокруг нас оказался усеян телами бесчувственных людей. При виде них всеобъемлющая печаль омыла меня, словно я могла слышать отзвук боли тех, кому их потеря нанесет удар в самое сердце. Но это ощущение было сдвинуто в сторону резко нахлынувшей волной мощного дискомфорта, ударившего меня в спину. Взгляд соскользнул к Амалии, и я поняла, что она неотрывно смотрит куда-то за меня с выражением огромного облегчения на измученном лице. Обернувшись, в полном офигении увидела, как в нашу сторону уверенно движется нечто вроде массовой гламурной тусовки. Десятки шикарно одетых, эффектных, молодых женщин решительно вышагивали по песку, утопая в нем каблуками, как если бы здесь проходили съемки Fashion TV на «натуре», а не сражение насмерть. Возглавляли это сюрреалистичное пляжное дефиле Роман и тот самый брат, из которого мы с малышом недавно выжгли паразита. И, похоже, «наконец-то» Амалии относилось именно к
Я шагала по пляжу так быстро, что даже в боку кололо, позволяла ярости уже свободно изливаться в окружающее пространство. Даже не пыталась сейчас о чем-то думать, а топала босиком по песку и размахивала руками, подвывая и бормоча. Не хочу, не хочу! Почему так, почему я, почему нельзя просто открыть некую заветную дверь и выйти вон из этого затянувшегося психоделического кошмара в обычную, самую заурядную человеческую жизнь? Что за лабиринт какой-то гадского, мля, Минотавра, из которого нет ни одного по-настоящему хорошего и окончательного выхода? И самое главное, кто в этом виноват? Ведь должен быть хоть кто-то крайний, потому как мне жизненно необходимо прямо сейчас сконцентрировать на ком-то конкретном все кипящие внутри эмоции. Найти чертову мишень для своей злости, обиды и отчаяния. И спалить на хрен, разорвать, развеять по ветру, пусть даже только в своем воображении. И наплевать сейчас, что разумом я осознаю четко, как никто, что за силища залож
РамзинЯ отказался выбирать для встречи любое место, которое располагалось бы более чем в часе пути от виллы, которую мы снимали с Яной. Потребность находиться неподалеку была просто непреодолимой, к тому же, обладая силовым козырем, я мог позволить себе подобный диктат. А отец даже не стал возражать. Въехав на территорию старого поместья, позволил автомобилю медленно катиться по усыпанному гравием огромному двору, скользя безразличным взглядом по сверкающим белизной стенам бывшего плантаторского дома. Эта недвижимость, как и прилегающие акры земли, уже лет сорок принадлежала Ордену, с того времени, как прежние владельцы, потомки обнищавшего благородного семейства, решили, что содержать этот гигантский памятник колониальной архитектуры слишком дорого для них во всех отношениях. Хранить и гордо нести память о прежнем величии рода, нажитом потом и кровью невольников, стало не только дурным тоном, но чрезвычайно обременительно п
Я с нарастающим раздражением смотрела сквозь распахнутые двери холла на приближающуюся по подъездной дорожке Амалию. На улице нещадная жара, солнце буквально глаза выедает, да и топать ей пришлось больше пятисот метров от ворот виллы, но посмотрите-ка – как всегда, просто идеальна! Темные волосы, сверкая, струятся по обнаженным гладким плечам, оливковая кожа сияет, ослепительно-белое длинное платье слегка трепещет под морским бризом при движении, любовно облизывая ее потрясающее тело. Долбаная мисс Совершенство!– Зачем она здесь? Разве она не считается представителем… э-э-эм-м… вражеского лагеря? – проворчала я, покосившись на Рамзина. Да, мы собирались вступить в переговоры с Орденом, точнее, с тем, что от него осталось – Главой, Романом и командой из Дарующих, но пока этого же не случилось. Или сейчас будет правильнее говорить, что Орден – это Рамзин с его руч
Я стояла обнаженной перед огромным зеркалом и играла в ставшую уже привычной игру. Называлась она – найди в себе десять отличий по сравнению с вчера. Не то чтобы пока хоть раз нашлись все десять, но некоторые все же были. Скоро их станет на-а-амного больше, но пока я отодвигала эти мысли, им не место в почти раю.Последние шесть дней стали чем-то новым и особенным для меня. Ведь ничего такого не было в моей жизни. Нет, я, конечно, встречалась с парнями и ходила на, типа, романтические свидания, где они пытались мне пустить пыль в глаза, шикуя на деньги своих состоятельных папаш и точно зная, чья я дочь. Но ни с кем из тех павлинов я не проводила круглые сутки. Это было слишком скучно для меня. Никому из них просто не удалось бы удержать мое внимание так долго, а по-настоящему, так, чтобы хотеть быть рядом без причины, я не увлекалась никем. С Рамзиным же совсем другое дело. Да, мы уже жили в его Женевском доме и проводили тогда вместе 24 часа в сутки. Но тогда мы находи
Вскипевшая, было, злость мгновенно осела от одного только легкого утешающего касания малыша где-то совсем рядом с сердцем. От нее осталось лишь горькое послевкусие, как рваные куски желтоватой пены на берегу, когда волна откатит. И при этом у меня странным образом сместился угол зрения, а точнее, восприятия мужчины рядом со мной. Рамзин, нахмурившись и сжав челюсти, вел машину в общем потоке и явно избегал моего прямого взгляда. А я смотрела на него и поражалась изменениям, которые раньше то ли не видела, то ли не хотела замечать. От того ли, что основные из них были совсем не внешними? Дело было не в отросших волосах или в том, что его черты приобрели большую резкость. Лицо выглядело более загорелым и, я бы даже сказала, обветренным и огрубевшим. Визуально он стал заметно старше и еще более угрожающим, чем раньше. Более диким, что ли, на каком-то исключительно первобытном уровне. Но вот его прежняя властная, почти удушающая энергетика изменилась. Или
РамзинЯ вел машину по улицам Рио в плотном потоке в час пик, осторожно косясь на притихшую Яну. Она сидела, сжавшись, поставив босые ноги на сидение и опершись виском на стекло. Если на приеме у врача она казалась оживленной и вспыхивала счастливой и почти застенчивой улыбкой, когда слушала эти проливающиеся бальзамом на мою душу слова о сердцебиении, размерах плода и результатах экспресс-анализов, то потом ее настроение резко поменялось. И хотя с того момента, как мы покинули клинику, Яна не произнесла ни слова, ее рассредоточенный взгляд, направленный внутрь себя, заставлял меня напрячься гораздо больше, чем все наши прежние скандалы и бурные пикировки. Эта новая Яна, задумчиво хмурящаяся своим явно невеселым мыслям, была совсем иной, и я не знал, как себя с ней вести. Поэтому пока молчал, ожидая от нее если уж не дальнейшего разговора, то хоть какой-то привычной реакции: крика, возмущения или даже попытки совершить какой-нибудь демарш с побегом. Моя Яна не стеснялась, мяг
Свернулась в позу эмбриона на постели. Всего на несколько секунд, чтобы перевести дух. Ощутила, как сознание ускользает от меня. Я старалась зацепиться за отголоски контроля над телом и разумом, но это все равно, что хвататься за воду. Онемение полное и неодолимое сковывало меня, будто заключая в стремительно замерзающую корку. Прекрасно, Яна, ты – нечто в ледяной глазури! В этот момент словно обожгло воспоминание о пощечине Романа тогда, в первый раз.«Почини себя! – услышала в голове его властный, холодный голос. – Ну же, Яна! Не смей раскисать!»– Да что ж ты лезешь-то все время! – прохрипела себе под нос. – Нет у меня сил!Голос Романа начал перечислять все его «любовно» подобранные для меня эпитеты. Злость на его вечную правоту и всезнайство вспыхнула